— Я не знаю, что вы хотели бы услышать, но ответ был «да».
— Товарищ Зорин, вы очень добры, — линия замолкла.
— Есть новости из Архангельского? — кричал Марченко истошным голосом Полякову, который возился с армейской радиостанцией в дальнем конце коридора морга.
— Полный негатив, Виктор Петрович, — отвечал Поляков. — Связи нет.
Генерал вернулся в кабинет, вытащил из кармана жевательный табак, сунул в рот. Он заставил себя забыть об Архангельском и принялся готовиться к вечернему загулу на «Максиме Горьком», позвонил майору и сказал, чтобы машина была готова к восемнадцати двадцати пяти во дворе Лубянки.
И тогда что-то вдруг прояснилось. «Кутеж» на «Максиме Горьком» был назначен в семь часов вечера. На это же время готовилась атака на дачу в Архангельском. Марченко раздумывал над таким совпадением. Он не понимал, что все это означает, но такая «случайность» ему не нравилась.
Барсук склонился над радиостанцией в гостиной на даче и поднес микрофон к губам. Он держал радиосвязь с шестью боевиками, окопавшимися вокруг марченковского дома, а вот связи с моргом все не было и не было.
— Барсук обращается ко всем постам. Ко всем постам. Товарищи, отзовитесь своими номерами. Отзовитесь номерами. Держите в курсе, пожалуйста, держите в курсе.
Шесть молодых деревенских голосов откликнулись на призыв. Каждый докладывал, что никаких передвижений в лесу не замечено.
— Очень темно и дьявольски холодно, — пожаловался сердитый голос в укрытии, находившемся на стороне замерзшего озера.
На кухне Таня закладывала дрова в печь и готовила Марченко «закуску». Для нее вся эта военная суматоха ничего не значила. Домашний хлеб только что испечен. Любимые свиные сосиски стояли на столе, также и маринованные помидоры — прошлым летом они собрали хороший урожай в огороде.
Барсук вцепился в «Калашников» и не обращал на хозяйку никакого внимания.
— Майор Трофименко? — Зорин всегда старался проявлять как можно больше вежливости в отношении женщин, с которыми предстояло сотрудничать или от которых он ждал каких-либо услуг. — Это Зорин. Заместитель Председателя Зорин. Хочу сообщить, что буду рад видеть вас на приеме, который устраивает Центр на теплоходе «Максим Горький» сегодня. Начало в семь вечера…
Наташа посмотрела на часы. Было без четверти шесть. Оставалось совсем мало времени.
— А почему так внезапно? — спросила она.
— Вы должны были давно получить приглашение, товарищ майор, — солгал он. — Возможно, просто не обратили на него внимания во время неразберихи последних недель.
Наташа была уверена, что ничего не получала. Но ей четко приказали присутствовать, и в оставшееся короткое время было бесполезно выяснять обстоятельства.
— Я организую машину из Центра, которая заедет за вами в восемнадцать тридцать. В ней найдете все необходимое — оружие и боеприпасы, которые вам потребуются во время выполнения вечернего задания.
Оружие? Припасы? Задание?
— На этот раз вы должны четко определить мои задачи, товарищ генерал, — резко заявила она, даже не пытаясь скрыть раздражения манерой его поведения по отношению к ней. Но тут же подступил страх. Не пытался ли генерал заманить ее в некое подобие изысканного бардачка? Стареющие аппаратчики считали это неотъемлемой привилегией людей их ранга. Но почему тогда сам Зорин предупреждает об оружии? Чтобы отбивалась от его соперников?
— На приеме будут ведущие работники КГБ, товарищ майор, — продолжал Зорин, видимо, поняв ее смятение. — Но среди ведущих чекистов будет предатель. Тот, о ком мы говорили за стаканчиком мандаринового сока несколько дней назад.
Наташа мысленно вернулась к их встрече в узбекском ресторане. Генерал сказал тогда, чтобы она вновь подобралась к Марченко и заручилась его доверием, а затем организовала убийство. И она охотно согласилась, ненавидя человека, который однажды был готов прикончить ее.
Теперь до нее дошло, что Зорин имел в виду.
— Да, я буду готова в шесть тридцать, — подтвердила она. — А что по поводу моего отца? Вы обещали сказать мне, как…
— Позднее, товарищ Трофименко, — твердо проговорил Зорин.
И опять Наташа поняла, что спорить бесполезно! Она смотрела из окна поляковской квартиры через Ленинградский проспект в сторону причалов Речного порта и замерзших просторов Москвы-реки, находившейся на расстоянии менее полукилометра. Она видела огни «Максима Горького» и залитый светом голубой туннель. Раз теплоход стоит недалеко, а прием начинается в семь, зачем же Зорин посылает машину, причем так рано, в половине седьмого?