Он преодолел коридор и дернул на себя вторую железную дверь. Никакого результата. Андрей зло толкнул ее обеими руками, чувствуя зарождающееся в душе бешенство. Та вновь не поддалась. Заперто.
Вся эта ситуация стремительно переставала быть забавной. Пусть нетрезвый организм, лишившись контроля в лице разума, вчера завел его неведомо куда, это, в конце концов, не такое уж и событие. Но какого черта его заперли в этом месте? И кто?
Не жалея кулаков, Андрей громко забарабанил в дверь, одновременно взывая к людям. Изо всех сил старался не материться и не сыпать угрозами, но получалось плохо. Настроение испортилось окончательно. Как никогда хотелось сделать кому-нибудь больно.
Но все его старания ни к чему не привели. На грохот и крики не откликнулась ни одна живая душа.
Оставив в покое железную дверь, Андрей прошелся по коридору и проверил другие помещения. Все они были не заперты. Три из них оказались точной копией тех роскошных апартаментов, в которых он изволил пробудиться. Кроме мусора в виде все тех же мятых газет, они не содержали в себе ничего интересного. Зато четвертая комната приятно удивила разнообразием – распахнув дверь, Андрей увидел металлический стеллаж, занимавший всю дальнюю стену.
Он шагнул внутрь и пробежался взглядом по стеллажу. На его полках обнаружился довольно необычный набор предметов: обрывок ржавой цепи метровой длины, штыковая лопата с коротким черенком, бутылка из-под шампанского (к сожалению, пустая), серп, и моток алюминиевой проволоки. Больше всего Андрея заинтересовал серп. Прежде он видел подобные штуки только на картинках или в кино. Орудие простого крестьянского труда имело довольно грозный вид. Несмотря на темный налет ржавчины, серп оставался убийственно острым, в чем Андрей тотчас же убедился, ловко порезав себе любознательный палец. Сунув раненый перст в рот, Андрей бросил серп обратно на стеллаж и еще раз осмотрел обнаруженные сокровища. И быстро пришел к неутешительному выводу: ни одна из находок не могла помочь ему взломать двери, преграждающие путь к свободе.
Осмотр остальных помещений не дал никаких результатов, поскольку они не содержали в себе ничего, кроме мусора. Все это взбесило еще больше. Вдобавок жутко разболелась похмельная голова. Пошатываясь и роняя сочащиеся сквозь зубы ругательства, Андрей вернулся к своему картонному пристанищу, рухнул на него и прикрыл глаза.
Непродолжительный сон пошел ему на пользу. Пробудившись, он обнаружил, что головная боль утихла, разум прояснился, а от противной тошноты не осталось и следа. Зато место прежних недомоганий заняла чудовищная жажда. Андрей чувствовал себя полностью обезвоженным, высушенным и выжатым. Запотевшая баночка пива вновь предстала перед его мысленным взором.
Он вновь проверил двери в концах коридора и выяснил, что те по-прежнему крепко заперты. Но теперь тупое похмельное безразличие сменилось неугасимым желанием выбраться отсюда любой ценой, а после влить в себя литра три вкусной, свежей, холодной воды. Андрей вернулся в комнату со стеллажом, схватил с полки лопату, и решительно направился к одной из дверей. Вначале он попытался просунуть штык инструмента в щель между дверью и рамой, но та оказалась слишком узка. Тогда попробовал расшатать всю раму целиком, но стена была бетонной, а рама плотно прилегала к ней, и даже не шевельнулась, сколько он ни толкал ее.
После десяти минут безрезультатных попыток, Андрей понял, что так у него ничего не выйдет.
Следующим пунктом шла попытка достучаться до людей снаружи, которые просто обязаны были его услышать. Ведь он же, в конце концов, не на Марсе. Вооружившись цепью, Андрей минут пять яростно молотил ею по железной дери, порождая страшный грохот, не услышать который мог только глухой. Изредка он прерывал свое занятие и звал на помощь, а затем опять пускал в дело цепь.
И вновь ничего. Словно он находился посреди необитаемой пустыни, а не в пределах городской черты.
Выбившись из сил, Андрей бросил цепь у двери и поплелся обратно в комнату со стеллажом. Там им была предпринята дерзкая попытка опрокинуть сам стеллаж, разломать его на части и использовать одну из металлических стоек в качестве лома. Но изделие оказалось удивительно прочным, и стойко вынесло все попытки своего разрушения.