Позади тихо всхлипнула Лена, и парень словно переключился. Он начал торопливо рассовывать по карманам разложенные лидером группы вещи: документы, нож. Бинт и салфетки он не тронул, решив, что они больше не нужны.
— Лена, идем, — парень торопливо вскочил, и зашагал к брошенным ключам от «Нивы».
Девушка стояла возле них, закрыв руками лицо и с ужасом глядя на поверженного викинга. В ее голове все еще не могло уместиться то, что этот огромный и сильный мужчина, недавно еще казавшийся несокрушимым и невозмутимым, человек, которого ее друг без тени иронии в голосе просто называл своим оружием, теперь лежит вот так, в луже своей крови, мертвый. Это было настолько нереально, что даже посреди происходившего вокруг казалось диким и неправдоподобным.
— Лена. Лена! — Павел осторожно встряхнул ее за плечи и силой отвернул от лежащего Максима. — Пошли. Нам надо идти, слышишь? Сделанного уже не вернуть, а у нас, возможно, и правда есть шанс. Идем!
Он взял ее за руку, и она, как во сне, зашагала за ним в двери, к лестнице и вниз, к главному входу. Там Павел торопливо схватился за ржавый засов и рванул его на себя. Тот не шелохнулся.
— Какого?! — выдохнул парень и рванул сильнее, но ничего не изменилось, и девушка вдруг, с накатившей на нее тупой волной апатии, поняла, что ничего не вышло. Это не должно было сработать вот так. И не сработало. Пока ее парень метался и рвал кожу о засов, пытался ногой хоть немного расшатать дверь, эта уверенность крепла в ней.
— Я, наверное, просто ослаб без воды, — выдохнул вдруг Павел. — К черту дверь, идем.
Он опять потащил ее за руку к коридору, где, схватив с пола первый попавшийся обломок кирпича, со всего маху швырнул его в окно, инстинктивно отворачиваясь от осколков. Лена не отвернулась и поэтому прекрасно видела, как камень ударился об узкий серп грязного стекла и с лязгом отскочил, даже не поцарапав его.
— Нет, — замотал головой парень, отчаянно озираясь. — Нет, нет, НЕТ! Не так! Все должно быть не так!
— Так, — возразило ему эхо, опять откликаясь на звенящие под высокими сводами крики.
Он схватил новый обломок и швырнул в другое окно. Потом еще.
— Нет! Нет! Нет! — орал он, бросая камень за камнем в равнодушные стекла. — Что тебе надо, сука? Чего ты еще хочешь? Чтоб мы сдохли все?!
Он вдруг замер, прекрасно понимая, что услышит сейчас в ответ, и эхо не подвело.
— Все, — охотно согласилось оно чуть погодя, из дальнего конца коридора.
— Стой, — замер Павел, хватаясь за пришедшую внезапно в голову мысль. — Стой, я понял! Он не умер! Вот почему ничего не изменилось! Он промазал! Ранен, но жив, правильно?
Лена тоскливо смотрела не друга, прекрасно понимая, что это не правильно, но не в силах сейчас отнять у него хотя бы проблеск надежды.
— Мы… там бинт. Сейчас остановим кровь, он здоровый лось, он вытянет! И там посмотрим, кто кого. Пошли.
Он опять спешила, еле поспевая за тянущей ее рукой, коридоры и лестницы сменяли друг друга, словно в кошмарном сне, где они, наверное, и находились. Горло горело, глаза жгло сухими слезами, желудок то и дело стягивало рвотными спазмами, но пока еще она давила их.
Они вбежали в кабинет с деревцами, и Павел кинулся было к лежащему другу, но тут же встал как вкопанный. Какое-то время они стояли там, словно опоздавшие на урок ученики. Потом парень испустил сдавленный стон и вцепился пальцами в волосы.
Тела не было. На полу была небольшая, бурая, уже подсыхающая лужа и бинты с салфетками.
Дом забрал то, что хотел.
Лена устало опустилась на колени и заплакала без слез.
Парень недоверчиво подошел туда, где еще несколько минут назад лежало сильное тело Максима. Осторожно потрогал пальцами кровь на полу. Оглянулся на вздрагивающую подругу.
И не проронил ни слова.
Спустя какое-то время они сидели под окном, из которого было видно машину. Павел баюкал в объятиях впавшую в оцепенение девушку и шептал ей на ухо успокаивающую чушь, в которую и сам не верил.
Лена все равно не слышала почти ничего из того, что он говорил, перед ее глазами стояла картина наполовину полной пластиковой бутылки с водой на заднем сидении «Нивы». Тогда, утром, солнечные лучи падали на нее сквозь окно и бросали живые веселые блики ей в глаза. Капля этой воды еще холодила ей уголок губ, когда она вылезала из машины. Потом бутылку с водой вдруг сменила картина толчками бьющей из груди Максима крови, и ее замутило. Она в сухом рвотном позыве уткнулась в колено Павла, но исторгнуть из себя ничего не смогла, лишь несколько раз мучительно содрогнулась.