— Потому что пока ты жив — ты не проиграл, — наконец сказала девушка и разжала пальцы.
Она пыталась сгруппироваться и приземлиться перекатом, но спину прошило болью и, конечно же, ничего не вышло. Земля тараном ударила в ноги, швырнув ее вбок, левое бедро взорвалось огнем, который тут же отдался жгучим эхом в спине. Лена упала в сухие костыши высокой травы, чудом не выбив глаза, разодрала локоть и щеку. Когда боль разрешила ей вдохнуть, выдох вырвался из ее иссохшего горла протяжным мучительным криком.
И все же она была жива, и она была снаружи. Перед крыльцом главного крыла, позади которого Лена сейчас лежала, стояла черная «Нива» с наполовину полной бутылкой воды на заднем сидении. Совсем недалеко для молодой сильной девушки, которой она была без малого двое суток назад. Почти в другой вселенной для того сгустка боли и слабости, что содрогался сейчас в бесслезных рыданиях посреди поломанной травы.
Но у нее была цель.
Лена быстро отказалась от идеи встать, левое бедро немилосердно болело и, кажется, начинало распухать. Тогда она поползла, опираясь на здоровую ногу, мучительно дергаясь от выстрелов боли в позвоночнике, хватаясь за пучки жесткой сухой травы и подтягивая себя раз за разом все дальше. Трава колола изодранные ладони, и иногда девушке мерещилось, что она вновь лезет вверх по шершавой веревке, туда, где под самым потолком был тугой узел каната.
С какого-то момента связное сознание опять покинуло ее, путь стал похож на плавание посреди ночного шторма. Девушка была затерявшимся в океане судном, которое то вздымалось на пик волны, то обрушивалось в пропасть между двух черных валов боли — в спине и в бедре. Ныряя вниз, она словно зарывалась носом в темную воду, которой была боль. Волна прокатывалась по ней с ног до головы, снося чувства и мысли, сметая сознание, как вал воды сметает с палубы надстройки и ломает мачты. Но вновь и вновь Лена с удивлением находила в себе силы взобраться на новый пик и оттуда увидеть где-то далеко в штормовой ночи крохотный огонь маяка.
Черная «Нива».
Вода.
Жизнь.
У нее была цель, и она не остановится, пока не коснется ее ладонью.
Когда темные воды расступились, Лена с удивлением обнаружила, что стоит возле водительской двери и исступленно дергает ручку. Ручка бесполезно щелкала, напоминая о равнодушном и неумолимом засове на главной двери. Девушка тупо смотрела на неприступную преграду, чувствуя, как где-то в позабытых уже глубинах сознания запускаются такие немыслимо странные сейчас привычные логические цепочки.
Машина заперта. Ключ.
Лена обмерла, с ужасом осознавая неизбежное: ключ наверняка выпал из кармана джинсовой курточки, когда она упала на землю, или вывалился пока она ползла. Он где-то там, в темноте, посреди сухой колючей травы. На дне темного океана боли.
Но ее рука, невзирая на мучительный ужас, который вызывали вспышками проносящиеся в голове мысли, уже скользнула в карман и наткнулась там на холодную пластиковую коробочку. Спустя полминуты неправдоподобно будничной возни «Нива» привычно пиликнула сигнализацией и щелкнула замками, ободряюще помигав оранжевыми поворотниками.
По-птичьи вскрикивая от боли, Лена втянула себя на водительское сидение и почти тут же забыла обо всем, кроме воды, которая вдруг стала такой реальной и немыслимо близкой. Уже не обращая внимания на боль, девушка дотянулась до бутылки, торопливо сорвала крышку и жадно вцепилась губами в ребристое горлышко. Ей раньше и в голову не приходило, как много может быть заключено в таких простых и привычных движениях, в спазматических сокращениях языка и горла. Никогда еще слова «вода» и «жизнь» не были настолько одинаковыми, почти неразличимыми для мозга.
— Не пей все, — заботливо подсказал с заднего сидения Павлик. — Стошнит, Лен, тормозни.
Совершив над собой почти невозможное усилие, девушка послушно отняла от губ вожделенное горлышко и часто задышала. Ей казалось, что она чувствовала, как стенки желудка жадно всасывают долгожданную жидкость, как разжижается кровь, как тело наполняется жизнью. Потом пришли мучительные судороги, но ей удалось пересилить себя и не выплеснуть только что выпитое сокровище обратно.
Вместе с жизнью к ней постепенно возвращались чувства, ночь наполнялась шорохом травы, стрекотом невидимых насекомых, еле заметными прикосновениями прохладного ночного ветра. Где-то вдалеке, кажется, чуть слышно шумели двигатели машин на трассе.
Ей не нужно было смотреть в зеркало заднего вида, чтоб убедиться, что машина пуста. Память услужливо показала ей серповидный край темной лужи на пыльном бетоне.