И она зашипела страшно, как змея, готовая укусить:
– Ты тут мне повизжи-ы! Повизжи-ы-ы ещё… Отправляй его обратно сейчас же. Из моего дома.
– Три дня поживём и поедем.
– Сейчас же, сказала. Сейчас Юрка придёт. Ты крови хочешь?
– Тогда я тоже…
– Не смей. А на огороде кто будет? И ремонт надо делать – обои вон валятся. Тебя ждала… – И у неё запрыгал подбородок. Теперь не от злобы.
Аркадий уступил. Вошёл в комнату – бывшую их с братом спальню, – где Миха разглядывал небогатую библиотечку, и стал натужно выдавливать междометия, стараясь отыскать в опустевшей или, может, чудовищно перегруженной голове нужные слова. Такие, чтоб Миха не обиделся, понял.
Он понял без них:
– Нужно уйти?
– Ну-у, мать что-то… Ты, пожалуйста, извини.
– Не парься. Всё нормально. – Поднял с пола сумку. – Жду тебя, а потом – в Москву.
Аркадий молчал.
– Да?
– Конечно, Мих, конечно!
Проходя через зал, Миха кивнул маме Аркадия:
– До свидания, Ирина Анатольевна.
«Запомнил, как зовут», – отметил Аркадий, и волна тепла и уважения к другу обдала изнутри, и следом – волна стыда за произошедшее.
Мама не отреагировала, механически передвигала посуду на раздвинутом праздничном столе – Аркадий сообщил, что приедет не один, но не сказал с кем…
– Давай, дружище, взбодрись, ведь домой вернулся. – Миха на прощание обнял его, погладил по спине, словно жалея.
…Потом пришёл Юрий с женой Светланой и детьми – пятилетним сыном и трёхлетней дочкой. Все плотные, приземистые, надёжные. Сидели за столом, ели тушёную капусту с мясом, салат «Мимозу», нажаренные мамой пирожки с луком и яйцами; Юрий разливал детям морс, женщинам – креплёное вино, им с Аркадием – водку… Аркадий пил мало, оставляя в стопке.
– Ну, эт некрасиво! – в конце концов возмутился брат. – Допивай давай.
– Не хочу.
– А-а, чумачача.
Так Юрка называл его с детства. Непонятно, откуда выкопал такое словцо и что оно вообще означало. Но произносил с таким презрением, что Аркадия обжигало. Даже теперь. Хотя ведь так, по сути-то, просто: посмотреть на брата так как-нибудь, чтобы понял, что выглядит глупо со своей чумачачей и другими подколами.
Да, вроде бы просто, а вот не получалось. Наоборот, Аркадий почувствовал, как стало печь щеки, а в глубине горла, между ключиц, заплясал горьковатый комок.
– Кстати, а где подруга-то? – спросила Светлана и даже огляделась, будто кого-то здесь могла до сих пор не заметить. – А, Аркаш?
– Не получилось у неё, – быстро и тоном, отсекающим дальнейшие вопросы, ответила мама. – Накладывайте салат давайте. Для кого я столько наделала…
– Только это, и уже всё? – Юрка посмотрел на Аркадия не с издёвкой, а с чем-то типа сочувствия.
– У них всё нормально, – ещё строже сказала мама. – Не получилось, говорю.
– Как хоть зовут?
Понимая, что отмалчиваться – только множить число вопросов и вызвать подозрительность, Аркадий бормотнул:
– Маша.
Брат кивнул, Светлана одобрила:
– Хорошее имя.
Некоторое время ели молча. Дети не торопились из-за стола – сосредоточенно жевали, время от времени бросая на Аркадия угрюмые взгляды. Так смотрели на него одногруппники в садике, одноклассники… «Мнюха, что ль, накрывает, – поддел себя. – Просто редко видят дядю, вот и смотрят так, привыкают».
После самовнушения стало полегче. Но тут брат ковырнул новым вопросом:
– Что после универа-то делать думаешь?
Вообще-то нормальный вопрос, но вот интонация…
– Работать думаю, что ещё.
– И куда ты со своей психи… психологией, так?.. Нам, трудягам, будешь впаривать: пашите, пашите и не думайте ни о чём.
– Во-первых, психологи не впаривают. А во-вторых, на завод я не собираюсь ни в каком качестве. Мы с… – Вовремя осёкся, поняв, что произнеси он «с Михаилом», начнутся расспросы о нём, да и мама наверняка рассердится. – Мы с моим знакомым один проект начали. Может быть, раскрутимся.
– Проектёры. У всех счас проекты.
– Погоди, – остановила Юрку Светлана. – И что за проект?
Объяснять очень не хотелось. Но было надо – не сидеть же так, нахохлившись. И Аркадий, сначала с усилием, а потом увлёкшись, рассказал об их с Михой концепции новой среды обитания, синтезе архитектуры, дизайна и психологии.