И как-то ночью в своём крошечном закутке, с ушами, заткнутыми «пуговками», в очередной раз остановив песню, Аркадий поклялся маме, что изменит её жизнь. Она покинет эту пятиэтажку, она поселится в просторном, с большими окнами доме, она не будет больше экономить на всём подряд вплоть до спичек у газовой плиты, не будет ездить на завод, а потом, когда заводу не станет нужна, ждать почтальонку с жалкой пенсией. Он сделает маму счастливой.
Поклялся, конечно, себе. Но был уверен, что мама почувствует его клятву. И примет.
3
В начале третьего курса у него появился друг. Неожиданно, сразу. Но, наверное, так и должно происходить: долгое знакомство вряд ли может перерасти в дружбу. Дружба – это как любовь: с первого взгляда, слова. Будто некая сила берёт и соединяет двух людей. Или для дружбы, любви, или для лютой вражды.
Его звали Машак, но здесь он стал Михой, Мишей. На два года старше Аркадия, но только-только поступил в Архадемку – Архитектурно-художественную академию. До этого дважды штурмовал Московский архитектурный, между попытками отслужил в армии.
Миха родился и до восемнадцати лет жил в крупном райцентре, расположенном, правда, далеко в горах. Впервые в городе оказался подростком.
– Ущелье, а на дне сотни полторы домов, один-два этажа. Даже минарет у мечети коротенький, такой вот, – Миха показывал мизинец. – Как, слушай, всё боится с горами спорить, к земле жмётся. В старые времена, наоборот, вверх тянулись – у нас там такие башни есть! Как ракеты на старте. Но это прошлые люди строили. «Той говзанч» – мастера камня, по-нашему. А теперь… Скучно строят, прячутся, что ли…
Миха говорил без акцента, даже интонация была не кавказская. Только если сильно волновался, проскакивало что-то такое джигитское.
С детства он собирал картинки дворцов, небоскрёбов, замков, смотрел передачи, где показывали Ленинград, Москву, Париж, Венецию. Любимым занятием было лепить из пластилина или глины красивые дома. Занимался этим даже в старших классах под ухмылки ребят.
Лет в четырнадцать решил стать архитектором. Готовился к поступлению в институт, но больше в мечтах. В селе не было учителя черчения, библиотека скудная, про интернет у них только слышали, на уроках информатики компьютеры изучали по учебникам, верхом прогресса были калькуляторы… Да что там – свет давали по два часа утром и три часа вечером: электричество вырабатывали дизели.
В общем, в Москву Миха приехал с огромным желанием, но почти без знаний.
– И хорошо, что не поступил, – с чем-то похожим на благодарность в голосе признавался позже. – За это время столько узнал, увидел. Идей появилось – полная голова. Особенно в армии. Казарма очень способствует развитию фантазии. – И вполне искренне смеялся.
Аркадий и Миха познакомились в «Алёнушке» осенью две тысячи первого. Это было хорошее время: девяностые кончились, многое как-то обновилось, жизнь ощутимо пульсировала свежими токами…
Официально «Алёнушка» имела статус рюмочной – исчезающего советского аналога капиталистических пабов и баров; на деле же являлась клубом, где собиралась творческая, интеллектуальная молодёжь. И не только молодёжь. Да и всяких прочих посетителей было предостаточно – от малоимущих бизнесменов до бомжей, насобиравших мелочи на стопарик. Но каким-то чудесным образом и бомжи, и футбольные фанаты, и бизнесмены, и студенты мирно уживались в этом небольшом пространстве с десятком высоких столов, вели беседы обо всём на свете. От бесконечности Вселенной до повышения акцизов…
Кажется, в первую встречу Аркадий с Михой не обменялись напрямую ни словом, зато с интересом слушали друг друга, внимательно друг друга рассматривали.
Аркадий в тот момент был увлечён взаимосвязью работы человеческого мозга и окружающей среды и пытался всем рассказать, что спокойная, умиротворяющая среда мозг усыпляет. Сыпал цитатами из Джеймса Гибсона, не всегда, правда, дословными… А Миха говорил об аскетическом комфорте, функциональном минимализме.
Поведать о своих теориях подробно ни тому ни другому не удалось – рядом было ещё несколько ребят тоже с теориями и потребностью ими делиться.
Заодно опрокидывали рюмашки, жевали кисловатые бутеры, запивали пивом, и как разошлись, Аркадий помнил смутно… Вообще-то он не был любителем алкоголя, но иногда в то студенческое время перебирал.