Наконец, они подошли к Лаборатории Времени, в которой творил Влад. Он подскочил к двери, и услужливо открыв их, отошел в сторону.
Увиденное "убило" Андрея моментально, с первого взгляда — посреди огромной комнаты стояло обычное деревянное кресло, с прикрученными к спинке часами. Ученый широко улыбнулся, проклиная себя за то, что второй раз попался па подобный розыгрыш и, не останавливаясь, сделал крюк к двери, собираясь выйти. Но его остановил Влад.
— Постой, это не то… — сказал тот.
Он подскочил к небольшим рычажкам, торчавшим из пола, и ударил ногой один из них.
В стене раскрылся проем, в котором исчезла платформа с "кресельным вариантом машины времени", а вместо нее появилась другая несущая на себе аппарат более серьезного вида. Машина представляла собой большой каркас в виде шара. В центре располагалась кабина с двумя креслами, а под ней, судя по всему, начинка, или аппаратура. Еще чуть ниже — реактор, негромко жужжавший и светившийся бледным голубым цветом.
— Ну и ну! — Протянул Андрей. — Знаешь, ведь тебе только реквизитором в Голливуде работать — ты бы добился успехов… Эта штука — он окинул взглядом аппарат, — будет поэффектнее всех предыдущих. Если бы работала — цены ей не было бы.
Влад засмеялся.
— Садись…
— Что — я? Ты все-таки решил покончить жизнь самоубийством, — прищурился Андрей, — и меня прихватить захотел, за компанию, как говорится. Так вот, конкретно заявляю: я еще пожить хочу. А в ад сам ползи — у меня и тут дел валом, — заявил ученый и развернулся, намереваясь выйти.
— Не говори вздора, — вздохнул физик и положил Андрею руку на плечо, — даже если что пойдет не так, нас спасет силовое поле, которым закрыта кабина. И университет тоже. После первой аварии все лаборатории закрыты этими полями. Теперь безопасность на первом месте у нашего руководства. Ты ведь это прекрасно знаешь.
Наступило недолгое молчание, после которого, Андрей демонстративно поднял руки, показывая, что сдается, и спросил:
— Куда садиться?
— На правое кресло. — Влад указал на сидение рядом с маленькой приборной панелью.
Андрей, не смотря на то, что по профессии был превосходным историком, очень часто погружался с головой в бездонные океаны цифр и расчетов физики и математики. И ему доставляло не мало удовольствия видеть готовый к использованию аппарат, созданный в недрах машинных цехов Института по его чертежам. Но сравниться со своим товарищем он естественно не мог. Рожденный ползать летать не умеет. Куда ему тягаться с природным талантом. Но и последствия в случае неудачи, не шли ни в какое сравнение.
Мало ли что в этот раз придумал этот гений? Но, вдруг он опять шутит?
Историк с еле заметной самодовольной улыбкой устроился на черном кожаном кресле, пристегнул ремни безопасности. Затем кивнул, показывая, что готов к опыту.
Влад ответил таким же кивком и пробежался по клавишам клавиатуры. Комнату накрыло защитное поле, и загорелась маленькая красная лампочка на панели контролера, внимательно следившего за всеми экспериментами. Физик отошел к другому компьютеру и, набрав очередной пароль, отключил подзарядку батарей машины времени, переведя ее в автономный режим. На приборной панельке вспыхнул зеленый огонек, обозначавший готовность к прыжку в двадцать пять процентов. Следующий пароль включил нагнетатель защитного поля машины, и загорелся второй огонек — пятьдесят процентов. После включения реактора — третий — семьдесят пять.
После этого Влад уселся на свое кресло и принялся щелкать переключателями. Поле накрыло каркас, обозначив полную готовность.
Андрей сообразив, что его товарищ не шутит, крикнул:
— Стой!
Но было уже поздно. Рука физика опустила рычажок и на друзей навалилась темнота.
Ее бездонный колодец наполнился диким ревом, разрывающим обманчивую тишину беспамятства. Вскоре тьма стала рассеиваться, превращаясь в сплошное море мелькающих с невообразимой скоростью разноцветных пятен. Они становились ярче и ярче пока не превратились в единое слепящее свечение. С его приходом появилась боль, рвущая тело на тысячи мелких частей.
Кричал ли Андрей, он не помнил. Но все исчезло так же быстро, как и появилось. В уши ударила давящая тишина, изредка прерываемая звуками капающей воды. Тело болело так словно по нему проехался укатчик асфальта. Ощущение реальности приходило так же болезненно, как и осознание того, что произошло нечто невероятное, и возможно непоправимое.