Город ждал въезда Мессии.
И час въезда настал.
На белой ослице, покрытой шелковым красным покрывалом, сидел, не примечательный ни статью, ни ростом, ни красотой, человек, которого встречали, как бога.
Женщины и дети ломали пальмовые ветви и бросали на него. Мужчины сбрасывали верхнюю одежду, устилая ей дорогу, въезжающего в город.
- Слава Иисусу! - звучало со всех сторон.
Люди, называвшие себя его учениками и последователями следовали пешком следом, образуя, с примыкающими, постоянно, приверженцами новой веры, торжественную процессию.
Неразлучная троица стояла в мятущейся толпе, выкрикивающей приветственные слова.
- И почему мессир придает такое значение этому человеку..., - задумчиво пробормотал Фагот, провожая взглядом грандиозное шествие, сопровождающее, ничем особым не примечательного, наездника на ослице.
- Осанна сыну Давидову, - ревела толпа, - благословен грядый во имя господне!
В истории Иерусалима не было столь торжественной встречи кого-либо из пророков. Никогда еще люди не были так многочисленны и единодушны....
- Зачем тебе, Учитель, идти к ночи в сад Гефсиманский, - спросил коренастый, черноволосый, с небольшой бородкой, человек, из-под широкого плаща которого высовывалась рукоятка небольшого меча, - это опасное место. Я слышал, вчера римские солдаты схватили там вождя зелотов и предводителя сиккариев Иисуса Вар-Раббу.
- Что же он сделал?
- Он убил возле аррианского храма сборщика податей, ударив его два раза ножом в живот. И скрывался после этого в глухом уголке Гефсиманского сада. Но кто-то донес, и легионеры, арестовав его, посадили в тюрьму. Говорят, в саду скрываются и другие разбойники.
- За что он убил мытаря?
- За то, что тот служил Риму.
- Нет таких грехов, за которые следует платить жизнью.
- Давай же останемся, Учитель.
- Нет. В саду есть древняя смоковница. Никто не знает, сколько ей лет. Но к находящемуся под ней, снисходит откровение. Я должен там помолиться....
- Тогда я пойду с тобой, - решительно сказал человек с мечом, которого звали Петром, - у меня есть оружие, чтобы защитить тебя, в случае опасности.
- В эту ночь, прежде чем пропоет петух, ты трижды успеешь отречься от меня, - с горечью подумал Иисус, но вслух лишь произнес, - хорошо, ты будешь сопровождать меня.
- И, я пойду, - сказал курчавый и горбоносый Иаков, - у меня тоже есть меч.
- Я с вами, - сказал миловидный юноша с вьющимися золотистыми волосами и большими голубыми глазами, показывая всем небольшой, но остро отточенный нож.
- Ты, еще слишком юн, Иоанн, чтобы носить оружие, - с упреком произнес Учитель.
- Мы все пойдем, - закричали остальные собравшиеся, считавшие себя учениками Иисуса.
- Что ж, я не волен сегодня указывать вам место. Каждый поступит по-своему, но изберет свой путь....
Поздний вечер был душен и липок. Лишь необычайно яркая луна сопутствовала им, через затихший уже город, к западным отрогам Елеонской горы, к которой примыкал Гефсиманский сад.
Но оказалось, что не одна молчаливая спутница ночи, луна, сопровождала ночных путников. В черневшем густом кустарнике, окружавшем Овчую купель, а, мимо нее проходила дорога в сад, шевельнулись три тени.
- Я пойду, сообщу Каиафе, а вы следуйте за ними. Вступите в дело, если подведет Иуда, - и обладатель длинной изломанной тени бесшумно скользнул через заросли в юго-восточном направлении.
Глухо звякнул металл. Что-то ворохнулось в кустах.
- Да, придержи ты свою цепь, - прошипела тень, имеющая форму квадрата, другой - состоящей из малого овала, водруженного на большой, - что ты везде с ней шатаешься....
Та, в ответ, лишь обиженно засопела.
Тих, темен и мрачен был Гефсиманский сад. Лишь тихо шелестела листва деревьев, да где-то в глубине сада раскатисто ухал филин. Небо было почти безоблачно, но пригорюнившаяся застывшей тучкой неяркая луна давала мало света.
- Останьтесь здесь, - тихо молвил Иисус своим спутникам, - я хочу побыть один.
В густой тени древней смоковницы было черно и мрачно.
- Выслушай меня, отец мой, - Иисус опустился на колени и поднял свои глаза к небесам.
Он долго ждал, обратив лицо вверх, боясь задать вопрос и услышать на него ответ. Давящая тишина уже не прерывалась даже шорохами сада. Затихли и крики хищной птицы. Ученики, следовавшие за ним, отчего-то заснули прямо на земле.
- Я знаю свою участь. Скажи, возможно ли, чтобы минула меня чаша сия.
Иисус вновь застыл, ожидая ответа, с тоской и печалью, уже зная, каким он будет.
- Прости мне мои сомнения.... Правильно ли я тебя понимаю? Дай знак.
Вновь наступило гнетущее молчание.
- Я обречен нести страдания и умереть в муках, - горько сказал человек, находящийся в тени древнего дерева.
Он встал с колен и величаво выпрямился, - мне дано испить свою чашу до дна, и я не сожалею об этом.
Голос его был тверд и решителен. Сомнения и тоска покинули его душу. Тишина прервалась. Послышалось неторопливое журчание ручья Кедрона, тихо зашевелилась листва в саду. Со стороны города раздался приближающийся шум вооруженных людей, и замелькали блики факелов.
- Благослови же меня, - Иисус вновь стал на колени.
- Он находится где-то здесь, - задребезжал чей-то тенорок, его видели входящим в сад со своими несколькими учениками....
Назаретянин встал с колен и спокойно вышел из тени смоковницы на призрачно-желтый неровный свет факелов. Тотчас же, откуда-то тьмы, к нему подскочил верный Иуда.
- Беги! Тебя хотят схватить, - прошептал он хрипло, наклонившись к уху своего наставника. Концы красного шарфа взметнулись над его плечами кровавыми сполохами беды.
Несчастному Иуде это движение некоторые, струсившие в тот миг, последователи потом припишут, как указующий вероломный поцелуй.
Целовать Учителя в заполненном мятущейся толпой полумраке Гефсиманского сада? Более нелепой выдумки сложно и придумать. Но ей поверили. Жест этот так и войдет в историю навечно, как Иудин поцелуй - символ коварства, лжи и предательства.
И сейчас же к ним бросились стражники, желая схватить обоих.
Со стороны ручья бежали проснувшиеся ученики. В тени смоковницы затаились уже обладатели квадратной и овальной теней, неотступно следовавших за обреченным пророком.
- Беги же! - Иуда схватил его за руку и пытался увлечь за собой.
Но преследуемый отстранил Иуду рукой. Лицо его было бледно, печально, но горело решимостью. Три года он скитался по Палестине под непрерывной слежкой врагов и соглядатаев Синедриона, которые распускали о нем несуразные слухи и устраивали провокации. Настал час просветления, наступал момент истины.
- Я - тот, кто вам нужен, - просто сказал он.
Служители тайной стражи бросились к нему, но выскочивший из тьмы с мечом Петр, отсек одному из них правое ухо.
- Вложи меч в ножны; ибо все взявшие меч, мечом погибнут, - с этими словами Иисус приложил руку к уху потерпевшего и исцелил его.
А затем добровольно отдался в руки окруживших его стражников, не позволив своим ученикам встать на его защиту.
- Дело сделано! - прошипел кот в черноте смоковницы, нервно дернув ухом.
- Часть дела сделана, - тихо поправил его Азазелло, зорко наблюдающий за удаляющейся к городу толпой.
- Рано говорить о завершении дела, - выскользнувший из уходящей толпы Фагот, вновь оказался рядом с товарищами.
Иисус был отведен в дом первосвященника Анны и провел там ночь взаперти, дожидаясь неправедного суда. А, все его ученики, узнав об этом, разбрелись по городу, не приняв никаких мер к его освобождению. Устрашение ли, воля Учителя или иные причины побудили их к этому - об этом уже не узнать....
Такова была истинная картина, отчего-то искаженная некоторыми евангелистами, а, возможно, их переписчиками и последователями.