— Думаете, шестиклассник не может убить человека? — с легкой улыбкой возразил профессор. — Могу заверить… еще как может. Тем более, ребенка.
— Основной массив убийств произошел как раз в тех местах… но… — Шаров покачал головой и скептически посмотрел на Виктора. — Мы, конечно, искали взрослого… никому бы и в голову не пришло, что это… Ты… — он посмотрел на Виктора.
— Судя по всему, надлом случился после гибели отца… — сказал доктор. — Тот человек, который спас мне жизнь и был его отец, но тогда я конечно об этом не знал.
— Пока что все это слова, — протянул Шаров. — Не так давно вы говорили совсем другое.
— Говорил, чтобы проверить вас и вашу реакцию. Вы же залезли в больницу вместе, откуда я знаю, может вы заодно.
Шаров вдруг подумал, что как раз во время отсидки Виктора убийства прекратились, но все равно, он был настроен скептически.
Давид вдруг резко встал, подошел к Виктору, взял его за локоть и потянул к двери. Тот бессильно повиновался.
— Мы сейчас придем, — бросил Давид.
Он провел Виктора к лестнице, они спустились в темноту и остановились на крыльце. Потом Давид шагнул вперед, туда, где маячил продуваемый всеми ветрами пустынный плац.
Виктор медленно побрел за ним. Воспоминания, как обрывки сожженной газеты болтались в его памяти, всплывая полуистлевшими заголовками.
Они дошли до места, где когда-то стоял их отряд перед тем, как двинуться в лес. Давид взглянул на двухэтажное здание штаба части. Задернутые черным окна были почти не видны. Они оказались словно в безвременье — ни вчера, ни сегодня, ни завтра — только те самые сгоревшие заголовки, которые невозможно полностью прочитать.
— Ты не боишься? — спросил Виктор. Его тело сотрясала крупная дрожь. Но не от холода, а от диких, затопивших сознание воспоминаний.
— Кого? Тебя?
— Да. Ведь… я там был. Это я…
— Нет, не боюсь. Но… ты прав. Ты действительно там был. Поэтому тебе так легко было внушить это воспоминание.
Виктор взглянул на друга.
— Ты думаешь, мне все это просто кажется?
— Не все. В том то и дело. Против нас играет чрезвычайно хитрый и умный противник. Он… — Давид задумался… — если хочешь, сам дьявол. Он настолько хитер и изворотлив, что у него… практически нет слабых мест. Но ты не убийца. Хотя я почти не сомневаюсь, что если полиция пересмотрит твое дело, то найдет недостающие улики, на основании которых тебя можно будет обвинить в этом… А может быть… — монах задумался. — … может быть не только тебя, но и каждого из нас. Но я абсолютно уверен, что к убийствам ты не имеешь никакого отношения. Только в одном он прав.
Глаза Виктора расширились.
— В чем же? — тихо произнес он.
— В том, что… все началось с тебя.
Виктор открыл рот и тут же закрыл его, не в силах сказать ни слова.
— Поэтому он и не отпускает тебя. И нас тоже. Поэтому он нас и собрал. Не мы собрались. Он собрал нас. Твоими руками. И не для того, чтобы нас спасти. Плевать он на нас хотел. Он очень переживает только за одного человека.
Где-то в лесу гаркнула ворона и тут же, словно вторя ей, разразился многоголосый резкий гвалт, который, перекрывая стоны ветра, сотряс воздух над заброшенной воинской частью.
Виктор вздрогнул. Человек, который смог собрать их тут, внушить, что это, прежде всего, нужно им самим, объяснив все туманными полуфантастическими намеками о якобы неминуемых последствиях обладал поистине дьявольским умом. Впрочем… с чего же все началось? И когда? Ясно, что с того вечера, когда он достал магнитофон из шкафа… Только в каком году это произошло? Школьником, он хотел услышать запись голоса отца, который погиб… но вместо этого услышал…
— Я… слышал собственный голос, — вдруг сказал он, повернувшись к Давиду. — Представляешь? Это… это было очень давно. Я… я только что вспомнил. Когда ты сказал, что все началось с меня и эти вороны… это точно! Слышишь? Давид! Нам было… мы были в шестом классе! Я включил отцовский магнитофон, поставил бобину, я думал, что услышу его голос. Но вместо этого… я… этого не может быть… почему все это время… я только сейчас это вспомнил!
Давид внимательно слушал друга.
— Потому что… все началось с тебя. Это единственное, в чем он прав, — тихо сказал Давид. — А сейчас мы вернемся. И ты должен сделать вид, что поверил ему целиком и полностью. Справишься?
Виктор с минуту смотрел на друга.
— Не знаю. Но я постараюсь.
Глава 11
1941 год
Парни за столом, включая этого здоровяка по кличке Бугор явно побаивались Червякова, хотя выглядели и старше, и куда опаснее ее одноклассника. Лиза почувствовала легкое головокружение. Она совсем не пила и не собиралась этого делать. Как-то ради интереса она, удостоверившись, что родители уже спят, опрокинула рюмку, из которой пил отец, отмечая священный для него праздник — 7 ноября, День Октябрьской революции. Рюмка была пуста, но все-таки на дне оставалась одна единственная капелька прозрачной жидкости, действие которой она наблюдала в основном по праздникам и выходным, хотя случалось, отец наливал себе и среди недели, «для здоровья», — как он говорил.