— Ответь ему! — шепнул Давид.
Лиза покачала головой.
— Сейчас… — чужим сорвавшимся голосом крикнула она. — Тут темно, ничего не видно.
— Ха-ха-ха! — засмеялся он в ответ. — В темноте, да не в обиде! Смотри в дыру не свались от напруги!
Она почувствовала, что больше не может терпеть, спустила штаны и с неимоверным облегчением опустошила мочевой пузырь.
Теперь можно бежать! — крикнул ей внутренний голос. — Соберись, другого шанса не будет!
Она поднялась, заправила кофту в спортивные штаны и, дрожа всем телом в продуваемом насквозь клозете, сказала:
— Давид, я не пойду.
Несколько секунд она слышала только его сопение. Зато внутренний голос сказал отчетливо и едко:
«Таких напыщенных дур я еще не встречал!»
— Если я сейчас убегу, они побегут за нами. Они… точно нас догонят. И потом убьют. — Она сказала это слово — «убьют» скорее для острастки. В глубине души она была абсолютно уверена, что парни не причинят ей вреда.
— Они нас не догонят, — настойчиво прошептал Давид. — Ты в большой опасности. Нет никаких взрослых. Никто нас здесь не ждет. Это другой… другой мир. Это не наше время, — он говорил это захлебываясь словами, а Лиза, прильнув к щелке между шершавых досок, наблюдала за Червяковым. Он докурил папиросу, щелчком пальцев стрельнул тлеющий бычок метров на пять, потянулся и вновь позвал:
— Эй, да сколько ждать можно! Я уже замерз, вылезай быстро, не то придется тебе помочь!
Но помогать ему не хотелось. Тропинка, ведущая к туалету, была слишком грязная и скользкая.
— Бежим, Лиза! На раз-два-три!
— Нет! — твердо сказала она. — Уходи, Давид. Я останусь с Костей. — Она сама не верила, тому, что вырывалось из ее рта, словно какие-то чары сковали ее сознание, подавив первобытный инстинкт самосохранения.
— Он не тот, за кого себя выдает! — шепот Давида того и гляди мог сорваться и привлечь внимание Червякова. — Ты в смертельной опасности! Смотри, смотри что я нашел в сарае, пока ждал тебя!
Лиза обернулась. В щелку просунулся лист бумаги. Она подумала и взяла его.
— Ну все, я иду! Ты доигралась!
Лиза резко прильнула к щелке. Червяков начал спускаться по ступеням.
Она судорожно взглянула на листок, но в темноте было практически невозможно разобрать, что на нем написано.
— Я ничего не вижу.
Под ногами Червякова захлюпала грязь.
— Давид, я ничего не вижу. Он идет. Убегай!
— Надеюсь, ты не провалилась в эту вонючую дыру, потому что у меня нет никакого желания лезть туда за тобой! — рявкнул Червяков и тут же, поскользнувшись, громко чертыхнулся.
Ни жива, ни мертва, она опустилась над дырой и замерла, закрыв глаза.
Позади раздалось шуршание, затем послышались едва различимые звуки удаляющихся шагов и в этот момент дверца туалета распахнулась.
Она приоткрыла глаза — здоровенная тень нависала в каком-то метре.
— Фу-ух, ну и вонища. Я думал, ты это… убежала, если честно.
Лиза отрицательно покачала головой.
— Жи…вот что-то болит…
Червяков замер, будто что-то почуяв. Лиза перестала дышать. Кажется, он прислушивался целую вечность, а когда вновь шевельнулся, она ощутила, что ноги так затекли, что она вряд ли сможет встать.
— Ты что ли бумагу тут нашла? — он кивнул на листок, который она держала в руке.
Ее прошиб холодный пот. Это был тот листик, который сунул в щелку Давид. Она забыла его спрятать, даже не посмотрев, что на нем написано.
— Да, там было… в стенке…
Он посмотрел на щель, из которой торчал обрывок газеты.
— Да тут все удобства! — расплылся он в ехидной улыбке. — Ладно… не буду мешать. Только пошевеливайся, я уже замерз как собака.
Лиза кивнула.
Он рывком закрыл дверь и внутри будто выключили свет. Послышались хлюпающие удаляющиеся шаги.
С трудом Лиза поднялась на ноги и прижалась к деревянной двери. Сердце гулко колотилось. Почему… почему она не сказала, что эти хулиганы… эти бандиты готовят нападение? Почему? Забыла? Или… что-то другое? Может быть, она хотела, чтобы они тоже испытали этот страх, который испытала она? Может быть, она хочет отомстить за презрительные взгляды и обидное прозвище «заучка», которое слышала в школе почти ежедневно? Или ей двигал азарт — посмотреть, что будет дальше и как они выпутаются из этой ситуации? Какой бы ответ она не давала на свои вопросы — все они звучали слишком жестоко.
«Но ведь они это все заслужили, так ведь? — сказал внутренний голос. — Ты ведь так думаешь?»
— Да, — сказала она вслух и испугалась своего голоса. — Они это заслужили. Ничего с ними не случится. Маленький урок им совсем не помешает, даже если… — она задумалась над этим «если». Воображение тут же нарисовало трагическую картинку, как сбившиеся в кучку одноклассники слезно просят о пощаде нагрянувших внезапно хулиганов, но им невдомек, что она могла бы предупредить их, когда они направили за ней посыльного Давида. Только ему не удалось уговорить ее пойти назад. И не потому, что она такая вредная или упертая. А потому что у всего есть цена. Они выбрали самый простой вариант — отсидеться в доме, в безопасности, ожидая, пока их найдут взрослые. Она же пошла навстречу риску и как победитель имеет право казнить и миловать. При этих мыслях в животе у Лизы вспорхнули бабочки. Разумеется, судить может только самый умный, самый храбрый и самый… дерзкий. Разве не так?