Они уже спустили вниз несколько стульев, чтобы не сидеть на холодном полу и нагретый самовар — теплая вода в нем будет до самого утра.
Первой мыслью было захлопнуть крышку, юркнуть вниз и затаиться. Сердце его забилось. Ноги стали ватными. Он испугался, что ступит мимо лестницы и рухнет вниз, чем выдаст их тайное убежище. Вообще-то последней спускалась Катя, но потом Витя вдруг вспомнил, что впопыхах забыл свою спортивную сумку, в которой, впрочем, ничего кроме китайского термоса и крошек от печенья не было. Но даже это не хотелось оставлять наверху и Вите пришлось подняться, чтобы забрать вещи. Как раз в этот момент и послышались странные звуки.
Звук повторился отчетливее, потом его сменил какой-то робкий стук. Раз-два-раз-два-три. Раз-два-раз-два-три. Витя вдруг вспомнил, что именно так Давид стучал по подлокотнику кресла Икаруса, когда они подъезжали к воинской части и этот стук его здорово раздражал, он даже хотел сказать другу, чтобы тот перестал, но не успел — автобус затормозил у ворот и вся толпа ринулась на выход.
Это Давид, — мелькнуло в голове. Бросив сумку вниз, он тихо сказал, глядя на едва заметные лица ребят:
— Кажется, там Давид стучит. Я пойду посмотрю.
— Не открывай! — тут же шикнула Катя.
— Это точно Давид. Он так стучит.
Витя перелез через высокий бортик сундука и направился к двери. Катя вмиг, словно кошка взлетела наверх и оказалась рядом. Они подкрались к двери и прислушались.
Катя сощурилась и ладонями поелозила возле ушей, мол, ты не ослышался?
Витя замотал головой.
И тут же, буквально в нескольких сантиметрах, за деревянной дверью вновь заскребли.
— Это я, Давид! — послышался тихий шепот. — Откройте, я сильно замерз.
Они переглянулись. Девушка ловким движением отодвинула засов, затем провернула ключ. Витя надавил на ручку и дверь открылась.
Снаружи и правда стоял Давид. Он трясся так, словно только что искупался в проруби, хотя был абсолютно сухой. Его синяя спортивная шапочка-петушок с помпоном съехала на лоб, из под нее торчали взъерошенные волосы.
— Давид! — Витя поймал друга, который буквально упал ему на руки. Он был невероятно холодным, просто задубевшим. Витя невольно подумал, что люди настолько холодными не бывают, но тут же вспомнил Лену, чью ледяную руку он сжимал, когда они шли по ручью. Но Давид, кажется, был и вовсе отрицательной температуры. Он даже говорить не мог, только мычал что-то нечленораздельное и медленно вращал головой, словно она была на старом заржавевшем шарнире. Его глаза выкатились и застыли как у свежемороженой рыбы в холодильном прилавке универсама.
Катя сориентировалась быстро.
— Давай его к печке, — скомандовала она. — Она еще теплая. А я спущусь вниз и принесу горячей воды.
Витя подвел друга к печи, взял его руки и приложил к теплой поверхности. Потом осторожно расстегнул куцую трикотажную курточку на молнии.
— Давай, прислонись к ней грудью! Сейчас оклемаешься! Вот же… черт… где же тебя носило?
Давид с трудом понял, что показывает ему Витя и припал к печке. Он долго стоял, прижимаясь к ней грудью, потом повернулся спиной. Бледное, без единой кровинки лицо, начало приобретать человеческий, живой оттенок.
— Нн… он… она н…не пошла с…со мной, — сказал он трудом, когда дар речи к нему постепенно начал возвращаться. — Ос…осталась с…с… с ним.
— Держи… пей осторожно, горячее! — Катя подала ему чашку, из которой шел пар. На дне плавало несколько чаинок.
Давид с благодарностью посмотрел ей в глаза.
— С…спасибо.
— Пей, пей, — проговорила она, поглядывая на дверь.
— А… г…где все? — спросил Давид, оглядывая комнату, которая казалась теперь совсем пустой — без ковриков, подстилок и сползающих с печи одеял.
Катя кивнула на сундук.
— Мы прячемся в подполье. Так надо, долгая история. Грейся, потом расскажем, что случилось.
Давид замотал головой.
— Н…нельзя тут оставаться! Ни в коем случае!
— Это почему? — вырвалось у Вити.
— Нам некуда больше идти, — сказала Катя. — По крайней мере прямо сейчас. В лесу фрицы. И они нас ищут.
— Фрицы? — глаза Давида расширились, но, кажется, он был совсем не удивлен.
— Они уже в моей деревне, — Катя покачала головой. — Мы хотели переждать там, потому что этот дом полуразрушен. Но оказалось, поздно.
— Мы у них кое-что сперли! Что-то очень важное! — возбужденно прошептал Витя.
— Тушенку, — улыбнулась Катя.
— И еще кое-что.
— И еще кое-что, — согласилась она.
Давид отступил от печи. Он еще дрожал, но ему было гораздо лучше.
— Давай спустимся вниз, и там решим, что делать. Идти прямо сейчас никуда нельзя. Нас ищут с собаками.