Я перевел взгляд на руки следака. Тот крутил ручку, самую обычную шариковую ручку, и ждал ответа.
- Вы, может быть, не в курсе, но специфика моей работы в нашем институте... накладывает на меня некоторые обязательства. И, без разрешения первого отдела, знакомить посторонних (специально уколол этого сноба) с подробностями моей работы, не имею права.
Полковник открыл папку, которая лежала у него на столе, извлек оттуда листок и положил его передо мной.
- Вот официальное согласие Вашего руководства на раскрытие сведений по работам, в которых Вы принимали участие.
Прочитал листок, отпечатанный на бланке нашего института, и обратил внимания на дату. Три дня назад.
Подготовились, значит.
А сам документ был достаточно банален. В нем руководство нашего института давало разрешение на проведения опроса меня по тематике работ нашей лаборатории.
Правда была и хитрая оговорка: в части меня касающейся.
Подпись директора и начальника службы безопасности, в ведении которого и был первый отдел.
- Хорошая бумага, - положил на стол, перед полковником, - Даже на бланке. Только вот я никаких указаний не получал. И этот документ нужен вам и руководству института. А мне будет достаточно указания начальника первого отдела.
Полковник усмехнулся. Повернулся к селектору, нажал кнопку и бросил:
- Пригласите.
Открылась дверь, и вошел институтский начальник первого отдел.
- Николай Матвеевич, вот ваш сотрудник выражает сомнение в подлинности полученного нами от вас документа и хочет лично удостовериться, что ваше руководство дало разрешение на открытие информации.
На меня укоризненно посмотрел вошедший. Я знал его. Это действительно был наш начальник первого отдела.
- Роман! Не валяй дурака. Мы дали согласие на твой опрос. И документ настоящий.
- Угу. А потом, без такой бумажки, вы меня со свету сживете: зачем рассказывал, да зачем показывал. Нет, уж увольте.
Следак посмотрел на меня и спросил:
- Затруднения сняты? Спасибо, Николай Матвеевич.
Солидно. На мой непроизвольный фортель, заранее готовое решение. И думаю, что меня теперь не отпустят. Будут 'доить' до последнего. И могли уже предварительно с кем-то поговорить и кое-что узнать.
- На Вашем опросе будут присутствовать два наших сотрудника.
- Ваше право. Хоть пятьдесят. Но вопросы только по тематике моей работы.
Следак опять ухмыльнулся. Ох, не нравится мне всё это, ох не нравится.
- Это, - указал он на одного из присутствующих (седенького дедка, затрапезной внешности), - профессор Преображенский, Михаил Наумович. Это, - рука показала на моложавого господина, в котором угадывался младший брат полковника (в смысле занимаемой должности), - капитан Ермолаев, Николай Георгиевич. Он будет вести Ваше дело.
О, как! Уже дело шьют!
Классика.
Ну что ж. Придется играть в эти игры.
И вдруг до меня дошло, что было написано в бумаге: раскрытие сведений по работам, в которых я принимал участие. Бумага официальная, а значит и работы, по которым могут опрашивать, тоже должны быть официальные. А всё что делалось в инициативном порядке, никого касаться не должно. По крайней мере, доказать, что я в них участвовал, у них не получится.
Или я слишком оптимистичен?
В этой конторе официальные работы никого интересовать не должны. В том смысле, чтобы выпытывать подробности проведенных исследований у лиц, их проводящих. По ним и так можно получить любую информацию. Официальным порядком. И для этого не нужно никого дополнительно опрашивать. Ведь опрашивают тогда, когда возникают нестыковки в этих самых работах... или результатах.
А это означает, что в папочке полковника, лежит еще один сюрприз для меня, в виде официальной справки из института, с подробным перечнем работ, в которых я принимал участие. С точным описание тематики и полученных результатах. Так что скрывать очевидное - бесполезно.
- Итак, расскажите нам о своей работе за последние два года.
Вы когда-нибудь пытались вспомнить, что делали последний год? И так, чтобы всё было разложено по датам, темам, времени отпуска, больничным, срокам командировок и тому подобное. Да еще без ваших черновых записей и возможности свериться с официальной и личной бухгалтерией.
Причем, 'вспомнить' всё нужно было так, чтобы у сидящих в этом кабинете не возникли лишние вопросы. Ответы на которые, породят новые вопросы. Потом уточняющие вопросы. Потом уточнения на уточнения. И вот... вы попались.
Не бьются даты. Или последовательность событий не соответствует реальным. Или еще какая-то мелочь.
Будет время, попробуйте.
Я почесал голову и сказал:
- Календарь есть?
- Зачем?
- А вы что, считаете меня Вольфгангом Мессингом? Он там мог запомнить несколько тысяч цифр, а потом выдать их по любому запросу. Я вот не могу все вспомнить так сразу. Мне нужно подумать и восстановить события.
- Хорошо. Тогда назовите нам работы, в которых Вы участвовали.
Ну вот. Так и думал. Первая проверка на вшивость.
- Ну, это просто, - и я перечислил всё, к чему удалось прикоснуться.
- Вот тут, пожалуйста, подробно поясните, для чего Вам потребовались консультации с Шихманом.
Ай! Прокол. Не мой, а полковника.
Или сверхтонкая игра: заметит или не заметит клиент подставу.
- Кроме обсуждения развлечений на вечер, я с Шихманом ни о чем не консультировался. Не его тематика. А вводить чужих в тему, у нас не положено.
- То есть, Вы хотите сказать, что ничего со своими коллегами не обсуждали?
- Не ничего, а конкретно относящегося к теме работ. Общие принципы и математические модели - безусловно, обсуждались.
И вот так три часа. Скажи как? А так? А видел? А если не знал, то тогда как?
Гора вопросов, чтобы притупить мое внимание. И вдруг:
- А где сейчас Шихман?
- В отпуске.
- То есть, проверить ваши слова у нас не получится?
- Ну почему? Выйдет из отпуска - проверите. Или отзывайте.
- А где он отдыхает?
- Я не настолько близко знаком с Алексеем Арнольдовичем, чтобы он посвящал меня в столь интимные подробности.
- То есть, знать, где он отдыхает, может только руководство института?
- Мне казалось, что наше обсуждение затрагивает несколько иные темы. А вопросы мест отдыха сотрудников, стоит обсуждать с их родными или начальством.
- Хорошо. Тогда продолжим...
И опять - что, где, когда?
Через час полковник решил, что я дозрел и задал вопрос, который поставил меня в тупик:
- Какие конкретно функции выполняет установка, которую Вы собрали в операционном зале?
Что-то в груди ёкнуло - началось.
- Что значит функции? Это установка служит для получения новых покрытий. И в этом её основная функция.
- А не основная?
- А нет у нее не основных. Всё остальное обеспечивает её функционал.
Полковник помолчал и задал следующий вопрос:
- А для чего вы начали снимать блоки с установки?
- Что значит для чего? Для её модернизации. И эти работы проводятся с установкой постоянно.
Следак посмотрел на меня долгим изучающим взглядом и спросил так, как будто уже нашел вредителя и теперь просто поясняет ему всю меру его заблуждения.
- Это Ваша личная инициатива?
- Что значит личная? Я на работе и подчиняюсь распоряжениям руководителя.
- И по чьему же указанию вы проводите эту работу?
- Алексея Арнольдовича. За время его отпуска я должен полностью очистить площадку. И подготовиться к монтажу нового оборудования.
- Значит, у Вас есть план размещения этого нового оборудования?
- Откуда? Все планы в голове у шефа... Алексея Арнольдовича. А я просто выполняю его распоряжения.