3
Пообедав в столовой, Павлушин забежал на почту узнать, нет ли ему письма, письма не было, и направился к Ломакину, который жил на краю временного поселка на берегу небольшой речушки.
Последние две недели стояла сухая погода, необычно теплая для этих мест. Машины растолкли песок на улицах в пыль. Дороги были покрыты асфальтом только в постоянном поселке железнодорожников. Сильный ветер раздраженно срывал с деревьев ослабевшие листья и с сердитым шуршанием волочил их по дороге навстречу Павлушину, бодро шагавшему в куртке нараспашку.
Вагончиков в этой части временного поселка не было. Все дома были рублеными. Они непривычно для Андрея желтели голыми бревнами. В деревне, где он вырос, стены изб обмазывали глиной, штукатурили песком, перемешанным с коровьим пометом, и белили мелом. Глина держалась недолго. Дожди и морозы делали свое дело, и глина начинала отставать от бревен, отваливаться кусками. Почти каждый год приходилось мазать стены заново. В последние годы избы стали шелевать — обивать деревянными планками или полосами жести.
Деревянные дома на этой улице были похожи друг на друга, видимо, строились они потоком, по одному проекту. Но вдруг впереди выступил дом с необычной островерхой крышей, с мезонином, небольшой особнячок. Окна с резными наличниками с удивленной радостью смотрели через невысокий штакетник. У дома приветливо махала ветвями высокая сосна, а две ее подруги, стройные и высокие, отбежали к калитке и задержались возле забора. Дальше шли такие же веселые дома, но внешне не похожие друг на друга. У каждого была своя лукавинка, живинка. Идти по такой улице стало радостней. Андрей представлял, как хорошо шагать по ней после работы, возвращаясь домой усталым. Каким бы озабоченным и хмурым ни был, невольно повеселеешь и подобреешь! А как приятно погулять здесь вечером! Любуясь домами, Андрей перестал обращать внимание на их номера, а когда вспомнил, увидел, что прошел дом Ломакина. Он вернулся и обнаружил на особнячке с островерхой крышей нужный ему номер.
В небольших сенях Андрей замешкался у двери, не зная, стучать или открывать дверь без стука. В их деревне стучать было не принято, но он постучал и, услышав бас Бориса Ивановича: «Входи! Входи!» — открыл дверь.
— Я смотрю в окно — помчался Андрей мимо, — говорил Ломакин, пожимая руку Павлушину. — Садись! — указал он на стул возле окна. — Я стучу ему, а он смотрит и не видит…
— Дома меня здесь поразили, — ответил Андрей, растерянно глянув на молодую женщину, гладившую белье на столе. Когда Павлушин вошел, она взглянула на него, отвечая на приветствие. Из другой комнаты, прошуршав занавеской из бамбуковых палочек, висевшей в проеме двери, выехал на трехколесном велосипеде мальчик лет трех. Он остановился и с любопытством уставился на Андрея. Сашки не было видно.
— Ирина — дочь моя… А это внучек! — сказал Ломакин. — Ты садись, садись. Я сейчас соберусь…
Ирина кивнула Павлушину и улыбнулась.
Андрей еще больше смутился, подумав, что ему нечем угостить мальчика: надо было узнать у Матцева о семье Ломакина, — и назвал себя:
— Андрей!
— Это я Андрей! — громко крикнул вдруг мальчик.
— Нет, я, — возразил Павлушин серьезным тоном.
— Мама, скажи! — удивленно, что не верят очевидной истине, повернулся мальчик к Ирине.
Андрей сел на стул.
— И ты — Андрей, и он — Андрей, — пояснила мальчику мать.
— Два Андрея, — недоуменно и тихо произнес мальчик, глядя на Павлушина.
— Понравились, говоришь, дома, — заговорил Ломакин, и Павлушин повернулся к нему, кивнул утвердительно: — Хорошие дома! — продолжал Борис Иванович. — Наша бригада строила… Всю улицу! Только те, — указал он в сторону однотипных домов, — до Звягина, а эти — после его прихода в бригаду. Его проекты! Смекалистый мужик!… А так вот, не зная, послушаешь его, подумаешь — пустозвон… Хороший плотник! Мастер! — говоря это, Ломакин неторопливо обувался. Потом выпрямился, снял ватник с гвоздя у двери и протянул Андрею: — На–ка телогрейку… Курточку испачкаешь… Бери, бери!
Андрей неуверенно сбросил куртку, косясь в сторону Ирины. Она стояла боком и гладила мужскую сорочку, расправляя складки, а мальчик по–прежнему следил за ним.
Борис Иванович вынес из сарая бензопилу и направился с ней к суковатым еловым и сосновым бревнам, сложенным в кучу за домом возле стены.
— Давай–ка откатим, — Ломакин поставил бензопилу на землю и ухватился за торчащий вверх толстый, коротко обрубленный сук елового бревна.
Андрей забежал с другого конца и помог оттащить в сторону бревно. Борис Иванович завел бензопилу, которая сыто и бодро зафыркала.