Десять способных молодых людей, которым он назначил в содержание каждому по тридцати фунтов в год, изучали богословие под его собственным надзором в Солсберийской обители»[72].
Еще осенью 1697 г. Лейбниц в письме к епископу от 24 августа обратил внимание Бёрнета на московского царя, путешествующего по Европе. В письме Лейбниц высказывает мысль, что союз императора, царя и курфюрста Саксонского, избранного на польский престол, может оказаться гибельным для турок, и варварство может быть изгнано из Европы:
«По поводу московитов, — продолжает, приведя это двустишие, Лейбниц, — надо сообщить вам о Великом посольстве, при котором сам монарх находится инкогнито. Мы их видели, когда они проезжали по соседству. Хотя у этого государя и не наши манеры, но у него очень много ума. Он находится инкогнито при своем посольстве… Царь, говорящий немного по-голландски или по-немецки, сказал курфюрстинам, которые с ним ужинали в замке Коппенбрюгге, принадлежащем курфюрсту Ганноверскому, где угощали царя, что он намерен построить 75 военных кораблей, чтобы действовать с ними на Черном море. В настоящее время он думает только о войне с турками. Главное удовольствие его — морское дело, которое он изучил хорошо и хочет изучать в совершенстве, так как он имеет намерение овладеть Черным морем. Теперь он, вероятно, в Голландии, где намерен лично познакомиться со всем, что касается мореплавания. Полагают, что он проедет до Венеции, чтобы посмотреть там на галеры и на знаменитый арсенал. Впрочем, он желает остаться в совершенном инкогнито и требует, чтобы все притворялись, как будто не знают его. Только в присутствии курфюрстин он хотел быть тем, что он есть»[73].
Может быть, личные качества епископа Солсберийского содействовали возникновению той привязанности, которую стал испытывать к Бёрнету, познакомившись с ним, Петр. О сношениях царя с английскими иерархами и о знакомстве его с Бёрнетом доносил в Вену австрийский резидент Гофман: «Здешнее духовенство сочло себя обязанным поставить его (т. е. Петра) в известность и ознакомить со здешним богослужением и ритуалом и для этого отправило к нему знаменитого доктора Бёрнета, теперешнего епископа Солсберийского, предложило ему, не угодно ли ему будет посетить их богослужение, на что он охотно согласился, но поставил им на вид, что он никуда не может отправиться, чтобы не сбегался весь народ, что для него невыносимо. Он оказал особенное и с его стороны совершенно необычное уважение к епископам, так откровенно и благосклонно держал себя с ними, как ни с кем еще не делал, из чего заключают, что он должен иметь большое почтение к духовенству»[74].
Неизвестно точно, о чем шла беседа царя с епископами во время их визита 15 февраля. Гюйсеновская редакция «Юрнала» говорит, что «разговаривали о разных материях, а больше о греческой вере». О содержании этой и других подобных же бесед можно составить представление по несколько более позднему письму Бёрнета. 27 февраля Петр, вероятно отдавая визит, посетил примаса английской церкви архиепископа Кентерберийского Тенисона в его резиденции Ламбетском дворце: «После обеда ездил десятник к архиепископу Контебехскому (Кёнтерберийскому)», — читаем в «Юрнале» под этим днем[75]. «Царь оказал честь здешнему духовенству, — сообщал Гофман в депеше в Вену от 1/11 марта. — Третьего дня, в воскресенье, он присутствовал инкогнито в капелле архиепископа Кёнтерберийского, а затем завтракал с означенным архиепископом stante pede (стоя)»[76]. Лондонское предание добавляет, что при этом визите на царя особенно сильное впечатление произвела громадная библиотека Ламбетского дворца, и он будто бы сказал, увидев ее, что никак не думал, чтобы на свете было столько печатных книг[77].
73
Герье. Сборник писем и мемориалов Лейбница. № 17; Он же. Отношения Лейбница и т. д. С. 21–22.