Письмо Виниуса еще более отражало пережитую тревогу. Из всех членов московского правительства Виниус особенно приуныл и растерялся, не получая от Петра писем. Он настолько был уверен в гибели царя, что с почтой писал уже не к нему, а к Лефорту. Наконец, 11 апреля он получил два царских письма из Дептфорда от 1 и от 4 марта. «Истинно, мой господине, — пишет он Петру от 15 апреля, — как по мрачной погоде солнце, по долгой суши дождь, по долгом посте яди, по болезни здравие егда наследует, а человека обвеселяет, тако и писаниа ваша, господская, нас всех обрадовали, понеже четыре недели ваших не было, а и посолских две недели не было ж». Виниус просит на будущее время принять некоторые технические меры при отправлении почты: обозначать номера на больших пакетах, чтобы знать, все ли пакеты получены. Одного пакета он недосчитывается, возможно, что пропал в Риге. Далее следуют московские известия о погоде в Москве, о пожарах, о суровости табачного головы Орленка и его уполномоченных: «Здесь, государь, грех ради наших, по се число уже три недели морозы ночные великие, а днем от солнца тепло, снег с поль согнало, поля оголились, зело опасно хлебу недород; обаче молим милостивого своего небесного отца да избавит нас всещедро от всякого зла. А и Вулканус по часту здесь бродит, уже трижды был в соседстве моем, и в прошлой неделе, естьли б не ветр противной, быть было и мне от него пограблену. В прошлой почте дерзнул есть напомянуть о табачном деле Орленкове: поступает зело сурово, а ево посланные еще злее, и просит он чево ему в указе великого государя не писано. Пожалуй, мой милостивой, не прогневись, что тем господство ваше отяготил; ей, ей, писал есмь истину с жалостию сердечною безо всякого своего пристрастия; однако же предаются в рассуждение старших». Письмо заканчивается обычным для писем Виниуса припевом о железных мастерах: просит, чтобы послы написали о них в Варшаву к резиденту А. В. Никитину, который может достать таких мастеров у польского короля из его саксонских владений[287].
В Петре растерянность, проявленная Виниусом, вызвала особенно сильное чувство досады. Неудивительно, что замедление почт могло навести сомнение на других; но ему, как человеку, знакомому с Западной Европой, такие случаи должны быть известны. Петр надеялся, что Виниус успокоит других своей опытностью, а он оказался во главе смутившихся, которые справедливо могли думать, что уже если такой бывалый человек испугался, значит, действительно есть основание опасаться. «Mir Her Vinius, — пишет царь, — писмо твое апъреля 15 д. мънѣ отдано, i о мастерахъ iсправимъ. На прошълой почъте писма отъ тебя не было ко мнѣ. А чьто ты писалъ къ господину Леѳорту, i я то выразумѣлъ; на чьто зело дивълюсь i суду Божию предаю тебя, что ты такъ сумнена пишешъ о замедлениi почътъ (потъ такой часъ), а самъ въ конецъ iзвѣсътенъ симъ странамъ въ канецъ. Не диво, хъто не бывалъ. Я была надѣелся, что ты станешь въ семъ разсужъдать бывалостью своею i отъ мънѣния отводить; а ты самъ предводитель iмъ въ яму! Потому в[c]ѣ подумаютъ, что кали де хъто бывалъ, такъ боiтся тово, то уже конечьно такъ. Воiстинно не отъ радости пишу. Мы отсель поедемъ завътра в Вѣну. Piter. Iзъ Амстрадама, мая въ 13 д. 1698»[288].
От того же 13 мая сохранилось письмо Ф. А. Головина в Москву к Т. Н. Стрешневу, в котором он передает Тихону Никитичу распоряжение государя о заготовке провианта для будущей морской кампании, к будущему морскому походу азовского флота на 1699 г. «Государь мой милостивой, Тихон Никитичь, — пишет Ф. А. Головин, — здравие твое, государя моего, купно со всеми твоими десница Божия на веки счасливо да соблюдет. При сем тебе, государю моему, извествую: указал великий государь запасы на Москве и в городех, где пристойно, к предидущему воинскому морскому походу готовить и о том к милости твоей, государя моего, писать. А что каких запасов, и тому, государь, с сим писмом послана роспис к милости твоей. При сем известии тебе, государю моему, челом бью. Из Амстрадама майя в 13 день». При письме приложена ведомость с расчетом в цифрах, сколько потребуется съестных припасов и питей на 20 000 человек и на 82 корабля на год, например: «на 20 000 человек в год каждому человеку по 7 фунтов на неделю хлеба доведетца, всего 182 500 пудов». Следующая статья: «по четыре фунта ветчины человеку на неделю, итого на вышепомянутое число в год 104 250 пуд» — зачеркнута; ее, очевидно, заменяет дальнейший расчет: «по 2 фунта солонины человеку на неделю, итого всем на год 52 125 пуд». Следуют далее горох, крупа, мука ржаная, масло и т. д., пиво: «на 82 корабля по 4 бочки пива доброго по 15 ведр бочка, итого на всякой корабль по 60 ведр» и т. д. и т. д.[289] Это распоряжение о заготовке провианта на 1699 г. и столь детально разработанная роспись с поправками и переменами показывают, какие мысли, между прочим, занимали Петра в последние дни перед отъездом из Голландии в Вену и вместе с тем вскрывают отчасти тайну организаторского таланта Петра. Мы видим, как задолго и как интенсивно, несмотря на отделявшее ее от мест будущего действия расстояние, несмотря на обстановку, которая, казалось бы, должна была отвлекать его мысль к другим предметам, как эта мысль тем не менее детально работает над делом, организацию которого он задумывает[290].
290
К 13 мая (zwey Tage vor seiner Abreise) «Theatrum Europaeum» (XV, 471) относит прием голландских купцов, ведших торговлю с Москвой, которые поднесли царю по возвращении его из Англии 20 000 рейхсталеров. Петр будто бы, допустив их к руке, уверил их, что за их учтивость он их отблагодарит при других обстоятельствах, причем сказал по-немецки: «Ende gut, alles gut». К тому же дню отнесен тем же источником рассказ о том, как, подвергшись опасности утонуть во время катания на небольшом судне при поднявшейся буре, Петр с улыбкой сказал, что он не слыхал еще, чтобы какой-либо император утонул. «Es haben ihm auch die Moscowitische Kaufleute bey seiner damaligen Zurückkunft aus England ein Praesent von 20 000 Rthr. überbracht so er еher nicht als zwey Tage vor seiner Abreise angenommen selbe zum Handkuss gelassen und versichert, dass er diese Höflichkeit in andern Gelegenheiten wieder erkennen wolte wobey er in Teutscher Sprache gesagt: Ende gut, alles gut. Er wolte sich auch denselbigen Tag noch einmal mit seinen Leuten und andern Bekannten erlustigen und nahm dahero ein klein Fahrzeug und liess sich damit nach Harderwick führen in der Rückfahrt aber ward er von der Nacht und einem starcken Winde dargestalt übrefallen dass es fast schwer worden ihn zu salviren welches er doch nicht gross geachtet sondern als man ihm von der Gefahr Meldung gethan mit lachendem Munde geantwortet dass er niemals gesehen noch gehört hätte, dass ein Kayser auff dem Wasser umbgekommen». О подарке Петру 20 000 талеров голландскими купцами нет известий в других источниках; рассказ об опасности утонуть и об ответе, что ни один император еще не тонул, Схельтема относит ко времени переезда Петра из Англии в Голландию (Русская старина. 1916. Апрель. С. 10).