Врученное бургомистрами послам прошение о льготах для голландских торговцев в России заключало в себе статьи о сохранении их древних вольностей, об освобождении их кораблей, палат, амбаров и контор от осмотра, о подсудности их только Посольскому приказу, об установлении определенного времени для торговли у Архангельского города, начиная с весны «при растаянии рек» и кончая 10 сентября, с тем чтобы в остальное время года торговля там была запрещена и таможенные книги были бы заключены. Далее бургомистры ходатайствовали о разрешении голландцам вести транзитную торговлю через Россию с персами, индийцами и другими восточными народами с платежом такой же пошлины, какая в этом случае взималась и с русских торговцев, о правильном ведении записи цен товаров в таможенных книгах, об уменьшении и приведении в сносное состояние пошлин с голландских товаров, в частности о сбавке пошлин на сахар, на испанские и рейнские вина и, наконец, о наблюдении за правильностью аршина и других мер[308].
Вечером 14 мая послы Головин и Возницын посетили вступившего на русскую службу вице-адмирала Крюйса, о чем можно заключать по записи в «Расходной книге»: «дано извощику Герету фон Дисенбруку за кореты, в которых ездили второй и третей великие послы ввечеру к Креусу, два ефимка с полуефимком». Можно предполагать по дальнейшим словам той же записи, что в этом визите принимал участие и Петр: «тому ж извощику дано за провоз валентеров с Ост-Инского двора ефимок»[309].
Перед отъездом розданы были пожалования — подарки соболями. Находившиеся все еще в Амстердаме брат и два племянника Лефорта, «которые приезжали видетца с ним в Амстрадаме», получили на прощание сорок соболей в 250 рублей, пару в 30 рублей и две пары по 15 рублей. Вице-адмиралу Крюйсу даны были пара в 30 и пара в 25 рублей, жене и дочери его «за его службу» по паре в 8 рублей. Несмотря на некоторое просвечивающее в письмах Петра охлаждение к Витзену и недружелюбный прощальный разговор с бургомистрами, Витзену пожалованы были три пары по 40 рублей. Не забыт был и учитель кораблестроительного искусства, под руководством которого царь работал на Ост-Индской верфи над фрегатом, бас Ян Поль: «по указу великого государя дано басу, которой был на Ост-Инском дворе, 21 червонной. Принял их Александр Меншиков». На полях тетради против этой записи заметка: «что вместе работал»[310].
Вероятно, также перед отъездом подал царю просьбу некий амстердамец Иван фан Берген, поставлявший к столу на Ост-Индский двор съестные припасы. В прошении, написанном, судя по сохранившемуся его переводу, весьма высокопарным слогом, он заявляет, что пожалован был покупкой того, что к столу государя на Ост-Индский двор потребно было; что имел счастие в близости видеть пресветлейшие очи. Узнав с великой печалью, что царь уезжает, он и просит, чтобы Петр озарил его малым лучом своих пресветлейших очей, а попросту говоря, — походатайствовал за него у амстердамских бургомистров о предоставлении ему места «барышника», за что обещает непрестанно молиться за государя. Удалось ли просителю получить скромное, но желанное место, неизвестно[311].
310
Арх. Мин. ин. дел. Кн. австр. дв., № 47, л. 58; Дела австрийские 1698 г., № 25 (расходная тетрадь Ф. А. Головина), л. 16.