— Петр Алексеевич, государь великий! У меня жена сына родила. Желаешь ли ты ко мне кумом и отобедать в такой день?
— Как не желать? Желаю, солдат, возьми. Я всегда готов.
Приказал солдат жене все справить: «Государь сам будет обедать со мною». Накупили всякой водки кума попотчевать, государя.
Пришли в дом. Кум и говорит:
— Жена, давай выпивку на стол!
Государь видит на столе всякие водки и говорит солдату:
— Надевайся-ка, кумушко, да пойдем назад на строение.
Пища набрана на столе, а они пошли назад на Васильевский.
— Скидавай-ка, кумушко, шинель да ложись-ка, кумушко, на нее!
И лег кумушко на шинель. Государь приказывает:
— Трижды палкой ударить его!
И трижды палкой ударили его по царскому слову.
— Вставай-ка, кумушко, надевайся и теперь пойдем обедать.
Стали они есть и пить и кушать, увеселили свои головы.
— Кумушко, прости меня, что я почтил тебя. Отобедали бы с тобой, чем Бог послал: и для царя солдат не должен расточать копейки!
При Петре I солдаты служили 25 лет. Вот один солдат прослужил 25 лет и перед концом службы был назначен в караул во дворец, туда, где находился Петр I. Вот видит солдат, что Петр I прошел в свою комнату, идет мимо двери, и солдат громко сказал про себя:
— Да, прослужил я у Петра 25 лет и ничего не выслужил, хотя бы он меня старым седлом наградил.
Этот разговор услыхал Петр, вызывает солдата к себе:
— Что ты, солдат, говорил?
— Да я извиняюсь, Ваше величество. Прослужил я у тебя 25 лет, и никакой наградой ты меня не наградил. Наградил бы ты меня хоть старым седлом.
— Зачем тебе старое седло? Я могу тебя наградить новым седлом.
— Зачем мне новое седло? Ты меня старым награди.
Пришел конец службы солдату. Петр награждает его старым седлом. Пишет документ: «За продолжительную службу 25 лет и честность в боевой подготовке награждаю такого-то солдата старым седлом».
Получил старое седло солдат, пошел домой пешком. Вышел за город:
— Куда, — говорит, — мне старое седло?
Взял да и бросил его к черту! А откуда был солдат, там было барское имение и называлось оно «Старое седло». Прибывает солдат домой, приходит к барину, предъявляет документ:
— Можешь освободить имение. Вот документ, подписанный Петром I. Катись отсюда!
Так и жил солдат в этом имении до самой смерти.
Известно, что великий государь многократные имел свиданья с королями польскими и датскими. Однажды, и кажется при одержании уже Полтавской победы, они забавлялись после обеда разными разговорами. И когда между прочим зашла речь о храбрости и беспрекословном повиновении солдат, то король датский сказал: «Должно дать неоспоримое преимущество его датским солдатам как старым и к дисциплине издавна привыкшим. Король польский, напротив, отдал преимущество саксонским своим войскам, приводя из истории некоторые примеры отличной их храбрости. Герой наш, выслушав оное, обратяся к последнему, сказал: «Я бы советовал тебе молчать с твоими саксонцами; я их знаю совершенно, они не много лучше трусов поляков; а датские солдаты, сколь они ни стары, но против моих новых никуда не годятся».
Когда спор усилился, государь сказал: «Хорошо, сделаем теперь пробу тому. Призовите сюда по одному из своих солдат, кто из них храбрейший и вернейший, по мнению вашему, и велите им броситься из окошка. Покажут ли они к повелениям вашим беспрекословную готовность?
А я в своих уверен. Ежели бы хотел только из тщеславия обеспечить себя пожертвованием одного из них, то бы каждый беспрекословно исполнил оное». И настоял, чтобы опыт сей был сделан.
Начато сие с датского. Призван один из неустрашимейших гренадеров. Король повелевает ему броситься из окна (сие происходило на третьем этаже); гренадер падает перед королем на колени, просит о помиловании, но король кажется не внемлющим, повторяет приказ свой. Гренадер проливает слезы и просит по крайней мере сказать вину его и дать время на покаяние. Герой наш, усмехнувшись, говорит королю: «Полно, брат! Дай ему время на покаяние!» И выслал его вон. «А с твоими саксонцами, — обратяся к польскому, сказал, — и пробы таковой делать не надобно; опыт сей только бы осрамил тебя».
Наконец призывает к себе монарх своего офицера, велит ему ввести какого-нибудь из своих гренадеров. Вводят его, и государь с холодным духом велит ему броситься из окна. Гренадер, ударя рукою по шапке своих, идет к окну и, перекрестяся, поднимает ногу на окошко. «Остановись! — закричал монарх. — Мне тебя жаль, и поди вон». Гренадер оборачивается, делает честь ударением рукою по шапке и выходит.