Монарх спрашивает удивленных королей: каковы им-кажутся его солдаты. Признаются они, что сей подлинно неустрашимый и есть слепой исполнитель воли государя своего. И просят отличить его, наградя офицерским чином.
Монарх ответствует, что не один он таков, но что и все его солдаты таковы же точно. «И по-вашему, надобно будет всех мне пережаловать в офицеры. Не хотите ли подобное же испытать и на других? Изберите из них сами такого, который бы, по мнению вашему, менее имел духа; я уверен, что и он так же поступит». Однако ж государи сии не захотели пуститься на новую таковую пробу, а настояли только о пожаловании офицером первого. Великий государь снисходит к их просьбе, призывает его опять и объявляет ему чин офицерский. Короли же пожаловали ему по сто червонных.
Такого рода дело было у Петра Великого. Однажды Петр Великий вечером пришел в штатской одежде в трактир (тогда пивных не было, все трактиры были). Кроме одного солдатика в трактире никого не было, и тот сидел у столика, понурив голову.
Петр Великий сел рядом с ним и спросил:
— О чем задумался, служивый?
— А, барин, задумаешься, что вчера был пьян, а сегодня похмелиться не на что.
— На деньги, возьми полштофа.
Солдат моментом принес полштофа (обрадовался он, что похмелье есть) и с барином выпили (потому что он его за барина считал). Поразговаривал минут пять с солдатом, Петр Великий сказал:
— Ну, ладно, я пойду.
А солдат и говорит:
— Спасибо, барин, а когда я с тобой рассчитаюсь?
— Ладно, когда-нибудь.
А солдат говорит:
— Ладно-то мало радости, а по-нашему, по-русскому, надо бы сейчас.
— Да как же сейчас, коли у тебя денег нет!
Солдат говорит:
— Пойду к куме, заложу тесак.
А Петр Великий и спрашивает:
— А если будет внезапный осмотр, как же ты выйдешь без тесака?
А солдат и говорит:
— Знаем, как ихнего брата объегорить (значит, про начальство).
Петр Великий заинтересовался этим ответом, что как же он объегорит, и сказал:
— Ну, ладно, иди, да только быстрей.
Минут, значит, через двадцать вернулся солдат, купил штоф вина и сел рядом с Петром Великим. Когда окончили выпивку, у солдата здорово загудело в голове. Петр Великий говорит:
— Теперь можем расходиться.
Солдат отблагодарил его и сказал:
— Ну, барин, может, когда и увидимся.
А Петр и говорит:
— Наверно, скоро увидимся.
На следующий день рано утром в казарме поднялась суматоха, стали говорить, что надо идти на парад: царь будет войска проверять или осматривать. Значит, этот солдат забегал. Что же ему делать, как без тесака выйти? И недолго думал, взял растропину, обтесал, ручку пристроил, главное дело, и вложил в ножны.
Проходит Петр Великий по рядам, ища виновника. А рядом с ним начальство: генералы, офицеры, в общем, начальство; и поравнявшись с этим солдатом, дает команду:
— Два шага назад. Руби ему голову!
И показывает на офицера. Офицер весь задрожал от испуга и подумал: «За что мне будут голову рубить, если я ни в чем не виновен?»
Солдат сделал два шага назад. Поставил глаза свои в небо и сказал:
— Господи! Если неповинен сей человек, претворись мой тесак в лучинину.
И моментом выхватил лучинину.
Все присутствующие были изумлены таким случаем, в особенности тот офицер, которому нужно было голову срубить. Все подумали, что здесь какое-то чудо сотворилось. Петр Великий, не сказав ни слова (он смекнул, в чем дело, а другие этого не знали), пошел дальше по рядам. После осмотра велел позвать этого солдата к себе.
Когда солдат пришел, Петр Великий спросил его:
— Ты вчера в трактире был?
Тот говорит:
— Да, был.
Петр Великий говорит:
— Вино пил?
Тот говорит:
— Пил.
— С кем пил?
— С каким-то барином.
— А ты знаешь, что это был я?
Солдат весь задрожал от испуга (он думал, что теперь ему беда).
А Петр Великий и говорит ему:
— Ну, не бойся ничего, но молодец, что так мог устроить.
И отпустивши, сказал ему:
— Смотри, никому не говори, что такое дело было.
Этого солдата офицер в честь благодарности сколько раз поил вином и отпустил на две недели в отпуск домой. Но однажды солдат под пьяную лавочку просказался офицеру. Офицер плевался, ругался с досады:
— Знал бы, не стал бы на тебя денег тратить и в отпуск не отпустил бы.
Но уж поздно было.
Идет солдат, говорит сам себе: