Взял сына на руки, подошел к зеркалу.
— Таков же, как и я.
Царь говорит:
— Я хочу ее за это казнить. Как вы думаете?
Министры говорят:
— Нельзя безвинного человека казнить.
Жена и говорит:
— Ваше царско величество! Ты в иностранной земле ходил в трактиры и шанки?
— Ходил.
— Играл с принцем в карты?
— Играл.
— Проиграл жеребца на ночь?
— Проиграл.
— Ты ведь мне проиграл. Я жеребца увела да до своей кобылы и допустила. А на ночь ключи проиграл?
— Проиграл.
— Ты ведь и ключи мне проиграл. Играл ты в третий раз?
— Играл.
— Выиграл у принца женщину себе на ночь?
— Выиграл.
— Ты ведь с меня выиграл и ночку со мной на кровати играл: вот твой сын на тебя и походит.
У Меншикова дочь красавица была. И был садовник при доме, уже пожилой человек. Меншиков просил его присмотреть за Лидой, когда она на прогулку выходит. Этот проходил Петроградом, встречается с Петром I, императором.
— А, постой-ка, приятель! Ты где служишь, каким солдатом?
— Служу у графа Меншикова, ваше императорское величество.
— А, постой-ка, друг, я давно встречи ждал с тобой: расскажи, как Лида у Меншикова, куда ходит на балы? Как бы мне свидеться с ней, поиметь знакомство?
— Не знаю как, ваше императорское величество. — Строго блюстят родители ее, и я приставлен смотреть, как она по саду прогуливается.
— А ты мне помоги — я тебя награжу, могу на свободу тебя отпустить.
— Не знаю ваше императорское величество.
— Не знаешь ты, когда Лида ходит гулять?
— А на закате она ходит купаться в бассейн.
— А как она там: затворяется на крючок или так, просто?
— А не знаю, ваше императорское величество.
— Завтра можно будет ее увидеть?
— Вы следите сзаду сада; я калиточку не запру, а чтобы мне не наделать шуму, я удалюсь. А вы там заходите и делайте, как вам надо.
— Ладно, — говорит, — я тебя награжу.
Ну, тогда Петр день, два караулил. Лида купалась, а все у ей бассейн был заложен на крючке. И только на третий день она очень разгорелась; гуляла по саду, забегает в бассейн — и забыла запереть. Только разделась, как он — хлоп к ней! Дверь на крючок. Она скрестила руки и говорит:
— Что вы, император, делаете?
— Я ничего не делаю.
— Да разве можно такое похабство над девушкой?
— Ну что, тут ничего такого нет.
Он ее кладет на площадку и… Встает уходить.
— Нет, постой, — говорит, — император, так не уходи, и ты теперь искупайся со мной.
Ну, он не противился: разделся, залез в бассейн. Она достает из кармана его именные часы и перстень:
— Вот, император, если у меня родится сын, — ему часы; если дочь — перстень.
— Что ты, — говорит Петр, — да это позор будет мне и тебе, как узнают.
— Тебе не знаю, а мне позор: уж я наплевала отцу в бороду.
— Ну что ж, — говорит Петр, — пусть по-твоему будет.
— Так вот, император, часы и перстень для памяти.
— Ну, до свидания, не сердись на меня, что я тебя укараулил.
— Раз ты мог такой момент словить, то что я могу сделать: я девушка беззащитная.
Уехал, получил свое удовольствие. Ну, то, бывало, Меншикова Лида поздравляла с добрым утром, а теперь ее отец будил каждый день.
— Что это ты, Лида, какая-то сонная?
— Ничего, так, — говорит, — я, папа.
Прошло месяца четыре с половиною — тут уж ей толчок сделали ножки. Приходится что-то придумывать. Ну, как у графини, была у ней мамка. Когда один раз эта мамка сидела у ей в светлице, подзывает она ее:
— Знаешь что, мамка, можешь ты мою тайну сохранить? Со мной такой грех случился. Ты должна помочь в моем греху.
— Да что ты, матушка, что только тебе будет угодно, все для тебя сделаю.
— Устроишь так: я сделаюсь больной, месяца два полежу, ты способствуй мне перед папашей. Я такую солью штуку-пулю!.. Лекарство я буду в таз, а ты — в помойку яму выливать. Я сделаюсь матерью — и придется мне расстаться с дитем. Пойду на три года в монастырь, ты — со мной. Куда я, туда и ты со мной.
Ну, вот, она давай хворать, хворать, чахнуть, чахнуть, давай ее отец лечить, лечить, но только нет никакого облегчения.
— Нет, никакие меня медикаменты не вылечат, — говорит она отцу, — я сон видела: я посвятить должна себя в монастырь на три года. Какой-то старец явился мне: иди, говорит, в монастырь — и выздоровеешь.