— Да что, — говорит Петр, — завтра в сенат заявить, что такой-то человек имеет заговор на императора; вот представь такую бумажку, — сразу его в темную повозку.
Ладно. Собирают сенат. Заявляет он такую историю в сенате: «Так, мол, и так, такой-то человек имеет заговор против власти». Кончено. На завтра приходят жандармы, человек шесть-семь, стучат.
— Что вам нужно?
— Хозяина нужно.
Отворяет прислуга, они заходят.
— Где хозяин?
— Спит хозяин.
Забегают к нему. Он в спальне только пробудился.
— Вы арестованы законом.
Захватывают его прямо в одних подштанниках.
— За что, что я наделал?
— Разберутся. Поворачивайся, не разговаривай.
В повозку втолкнули, пошел, только колеса загремели. Мать его, Лидия, узнала, приходит.
— За что его взяли?
Прислуга плачет:
— Не знаем, за что нашего хозяина арестовали. Увели, посадили в повозку.
Она по городу, узнавать; туда-сюда, не может точно узнать, куда его упекли. Ну, тогда сообразила она, заходит в маскарад (в магазин такой), генералом одевается, ревизором по тюрьмам. Приезжает в одну: давай, показывай, какой где арестован. Заходит к одному, к другому, заговаривает, будто о деле расспрашивает.
Ну, добралась до места, где он в одиночке сидит, спрашивает:
— А тут кто?
— Не знаем, новичок и секретно очень арестован, ваше превосходительство.
— Уйди! — приказывает она тюремщику.
Начинает разговаривать с арестованным: как с ним это случилось, что арестовали.
— Про эти дела грудь и подоплека знают, — он ей отвечает.
— Ах ты, такой дерзкий человек, как ты отвечаешь! А ты знаешь, что не сегодня-завтра тебе голову на эшафот?
— Нет, я этого не знаю.
— Ну так вот знай, что тебе грозить смерть, если ты не откроешь мне.
Ну, тот стал он помягче разговаривать.
— Не знаю, — говорит, — за что взяли меня, за какое дело. Я ни в чем не виноват. Утром я еще спал, пришли арестовали меня и в темной повозке привезли сюда, и вот сижу я в этой одиночке совсем безвинно.
— Это, наверно, граф Воронцов тебе дело дал.
— Может быть, я не знаю.
— Не знаком ли ты был с его дочкой?
— Да, его дочка ко мне ходила.
— Ага! — тут она достает часы и перстень, которые взяла у Петра I в купальне, и подает их ему.
Он дерзко оттолкнул их.
— Ну вот, — говорит, — как гадко ты делаешь. Надень часы и перстень, это тебе защита от смерти: как увидят на тебе эти часы и перстень, не посмеют тебя казнить.
Ну, генерал этот уходит.
Проходит там несколько время, объявляют ему кафермацию[19]: молодой человек, двадцати четырех лет, там-то жил, обвиняется в заговоре на государя; присуждается ему смертная казнь.
Ну, спасибо. Есть за что поблагодарить.
Вот утро. Явился конвой, повели его на площадь. А там эшафот открыт. Ну, он все-таки не так уже трусит. Там народу собралось, все сенаторы, Петр Первый, и мать его тут в народе. Ну, привели его и опять к ему обращаются:
— Сознайся ты, молодой человек, с кем ты имел заговор, с какими ты студентами там хотел государя убить?
Он отвечает:
— Я не имел заговора.
— Ах, не хочешь ты сознаться! Пиши решенье.
Смертная казнь ему.
Подписали, а там и петля висит. Хорошо, начал священник его напутствовать: «Сознайся во грехах, чадо мое, покайся, я свидетель один перед Богом».
— Я ничего не сознаюсь, ничего не знаю. Я иду помирать невинным.
Ну, сейчас, значит, кафермацию прочитали, и палачи надевают пропускную ему рубаху.
Хотели только надеть петлю, смотрят — на шее у его часы: герб и орел его императорского величества, Петр Алексеевич Романов. Руку наложили — на руке перстень, на вставке то же.
Палач закрыл их:
— Не могу, — говорит, — ваше императорское величество, заслуги ваши подвергать казни.
— Как?
— Да так, извольте посмотреть!
Подходят, глядят: действительно, часы и перстень его. А она вышла, Лидия:
— Видишь, кем он тебе приходится! Да за такую св… Воронцову сына своего хотел убить?!
— Как так сына? Какого сына?
— А помнишь купальню?
Прямо ему наотрез. Он схватился, давай на извозчика, и Воронцов тоже за ним. А она взяла его и привезла в погребок опять.
Вот какая была хитрая. А то пропал бы человек!
Недаром она перстень да часы-то у него вырядила[20].
Все это дело было осенью уже. Петр I любил по Карелии странствовать. И вот стали сообщать, что в Кижах появились волки на острову. Петр I согласился приехать с солдатами и, значит, гнать отсюда волков, от Киж в Клименицы (монастырь Клименицкий слыхали ведь?).