Стали они тогда пить да гулять, добро наживать. Рыболова поставили первой гильдии купцом, детям его повек положили жалование. Посеял мужик овса, а басня моя вся.
VIII раздел
Глубока ли Земля?
«Я почитаю заслугами своими отечеству доставших себе знатность и уважаю их потомков, каковы, например, Репнины и им подобное; но тот, однако же, из потомков знатных родов заслуживает презрение мое, которого поведение не соответствует предкам их; и дурак сноснее в моих глазах из низкого роду, нежели из знатного».
«Я велел губернаторам собирать монстры (уродов). Прикажи заготовить шкафы. Если бы я хотел присылать монстры человеческие не по виду телес, а по уродливым нравам, места бы у тебя было для них мало. Пускай шатаются они во всенародной кунсткамере; между людьми они приметны».
«Монастырские с деревень доходы употреблять надлежит на богоугодные дела и в пользу государства, а не для тунеядцев. Старцу потребно пропитание и одежда, а архиерею — довольное содержание, чтоб сану его было прилично. Наши монахи зажирели. Врата к небеси — вера, пост и молитва. Я очищу им путь к раю хлебом и водой, а не стерлядями и вином. Да не даст пастырь Богу ответа, что худо за заблудившими овцами смотрел!»
Ехал государь с боярами, увидел старичка белобородого — борода больша, седой.
— Здравствуй, дедушко!
— Здравствуй, свет, великая надежа государь!
— Как же ты, дедушка, поздно стал?
— А я рано стал, да подопнулся.
— А ты бы и в другиж.
— А я и в другиж стал, да подопнулся.
— А ты бы и в третьиж.
— А я и в третьиж стал, да опять подопнулся.
— Дедушко, давно ли на горах снеги забелели?
— Двадцать лет.
— Давно ли с гор ручьи побежали?
— Пятнадцать лет.
— Дедушко, прилетят сюды гуси, можешь ли их теребить?
— А сколько могу, потереблю.
— Дедушко, тереби горазне, не жалей.
Распростился царь с дедом, поехали. Приехал царь домой, стал у бояр спрашивать:
— Чего мы с дедушкой говорили?
Бояре стали сроку просить. Выпросили сроки, с царем распростились, разошлись, сели на коней и поехали к дедушку. Приехали, поздоровались.
— Дедушко, чего вы с государем говорили?
— Нет, нельзя сказать.
— Дедушко, дадим по сту рублей.
— Нет, нельзя.
— Дедушко, дадим по двести рублей.
— Нет, нельзя.
— Дедушко, дадим по триста.
— Ну, когда по триста, скажу. Спросил у меня царь: «Почто поздно женился?» Я сказал: «Рано женился, да жена померла». — «А ты бы, — говорит, — и в другиж женился». — «Я и другиж женился, и другая померла». — «А ты бы и третьиж женился». — «Я и третьиж, и третья померла». Спросил царь: «Давно ли волосы на голове заседели?» — «Двадцать лет». — «Давно ли слезы из глаз побежали?» — «Пятнадцать лет».
— А про гусей каких говорил? — спрашивают бояра.
— А вот вас самих теребить и велел!
Поехали бояра к государю и передали все, что узнали.
Другой раз поехал государь, увидел дедушка, спрашивает:
— Были ли у тебя гуси?
— Были.
— Ну, каково же ты потеребил?
— А сколько мог, теребил, свет, великая надежа государь.
— А плохо теребил, ты бы так теребил, чтобы перышки все у их ощипал.
Мужичок пашенку пашет, без шапочки. Волоса сивые на голове, а волоса на бороде — русые, и сивины нет еще. Удивило государя, подзывает мужичка.
— Что это, — говорит, — почему это разнообразные волосы у тебя?
— Ваше императорское величество, позвольте сказать?
— Можешь.
— Я, — говорит, — родился с волосами, на голове были, а до двадцать первого году у меня здесь (на подбородке) не было ни одного волосу.
— Умный мужичок! За твой ответ я тебя награжу. Приди завтра во дворец.
Мужичок наутро приехал в город — и к царскому дворцу, показывает бумажку, говорит, что к государю. Освободил государь его от поставок и наградил его деньгами. И стал богато жить мужичок.
Едет царь Петр. Старик едет впереди него, дров большой воз. У старика очень хорошая лошадь. Царь спрашивает у старика:
— Как у вас хлеба растут?
— Хлеба, — говорит, — растут хорошо, но первый корень черви едят.
— А где такую лошадь взял? Купил или дома вырастил?