«Вот те и на! — думает солдат. — Так вот куда мы попали. Господи, прости наши грехи и спаси нас!»
Служивый обнажил свой тесак и, держа его обеими руками, стал подле лестницы и думает только: «Господи, помоги и избавь от смерти!»
Разбойники отворили дверь в избу, вошли в нее и оставили дверь непритворенною.
Старуха начала собирать им ужин.
— Да что мы в самом деле, бачка, — сказал один из разбойников, обращаясь к отцу своему, — на что оставили залетных-то птичек до той поры, пока отужинаем? Вы будьте тут, а я, покамест собирают на стол, слазею да закончу их.
— И дело вздумал! — отвечает отец, взбираясь на печь.
— Федька, дай-ка мне свой нож: мой, дьявол, иступился! — проговорил прежний голос.
— Да ты, Афонька, — сказал отец, — возьми с собою и топор: не ровен час, начнут барахтаться, так чтобы было чем пришибить.
Служивый, сидя на корточках, занес острый свой тесак и в таком положении стал ждать появления разбойника.
Тот не замедлил, идет. И лишь только безобразная голова разбойника показалась на чердаке, солдат взмахнул тесаком, и голова разбойника отлетела в сторону, а туловище покатилось по лестнице, ступаясь о ступени, и откатилось в самый угол сеней.
Солдат перекрестился и стал ждать другого разбойника.
— Экой дьявол этот Афонька! Какого черта он с ними калякает? Шул бы ужинать, — сказал отец разбойников, садясь за стол. — Поди-ка, Федюха, к нему слазь да тащи его ужинать.
Отправился Федюха на чердак. Служивый сидит, поджидает его. И этот чуть только просунул голову — солдат цап его по загривку, и у него отлетела башка. Кровь брызнула в лицо служивому, а безголовый труп покатился к первому.
Солдат перекрестился. Ну, думает, слава тебе, Господи, теперь их трое: все легче справляться, как пятерыми.
Полез на чердак третий разбойник, Оська, но и этого постигла такая же участь, как и двух первых.
— Да что же они, проклятые, смеяться, что ли, надо мной хотят? — проговорил отец и сам отправился на чердак.
Служивый уже ждал. И вот старик, хватаясь за верхние ступени, высунул голову; взмах тесака — и голова старого разбойника отлетела в сторону.
Остался один только разбойник Тришка. Он ждал, ждал своих и потащился по лестнице на чердак. Солдат смело в пятый раз занес тесак, и этого как не бывало.
— Ну, слава тебе, Господи, ты помиловал нас, избавил от неминуемой смерти! — воскликнул солдат, вздохнув свободнее. Тут разбудил он Петра и рассказал ему о своих расчетах с разбойниками.
— Что же ты не разбудил меня? — спросил удивленный Петр.
— Побоялся, брат, что ты, погорячась, испортишь все дело.
Петр благоговейно возвел взор благодарения к небу, потом обнял и поцеловал служивого.
— Ну, служивый, отплачу и я тебе когда-нибудь добром за то, что ты спас меня от смерти. Да все ли тут разбойники? — спросил Петр.
— Все, все, брат Гриша. Там остались только две бабы, мать с немой дочкой.
— Ну, так пойдем же, служивый, вниз, — проговорил Петр, вынув из-за пояса небольшой заряженный пистолет, и взвел курок.
— Пойдем, пойдем, Гриша. Ну, приму же я эту бабу. Теперь она покажет мне не только, где схоронила съестное, а и где спрятана у них казна награбленная! — И он снова замахал тесаком.
Петр и солдат спустились в сени. Хозяйка и дочь побледнели от ужаса.
— Отцы родные, помилуйте, отпустите душу на покаяние! — завопила старуха, падая на колени.
— Так вот каким звериным ловом вы промышляете? — закричал солдат. — Говори, змея подколодная, есть ли кто у вас еще из мужиков кроме четырех сыновей и мужа?
— Кроме никого, отцы родные, ни единого человека! — вопила старуха.
— Говори, давно ли вы занимаетесь этим ремеслом?
— Двадцать лет.
— Нет ли еще у вас товарищей?
— Нету, отец родной, видит Бог, нету. Были версты за две отселе, да вот уж лет пять как они переловлены.
— Ну, — вскричал солдат, — бери ключи да показывай, где лежит ваша казна, что награбили, убивая людей.
— Все покажу, родимый, все себе возьми, только не убивай меня: дай отмолить мне грехи мои.
Баба отворила дверь на крыльцо и, со свечой и ключами в руках, сошла на двор, а за нею и служивый с Петром. Хозяйка подвела к кладовой Петра и служивого, отперла железный замок и сошла в сухой погреб.
— Ты, брат Гриша, не ходи, погоди немного, — сказал солдат Петру. — А то она, проклятая, пожалуй, и припрет нас.
— Не бойся, не пойду, — отвечал Петр, остановясь у входа.
Опустясь с хозяйкою в подвал, солдат изумился. По стене стояли бочонки с золотом и серебром, разные дорогие вещи валялись по каменному полу погреба.