– Здорово мы его надули! – радовался Павел.
А я мучилась угрызениями совести. Ведь проснулась же от телефонного звонка! И если бы я сразу же поспешила к телефону, да еще побежала вокруг дома, наверняка бы встретила убийцу! Может, и помешала бы ему! И он не ранил бы бедную Эву. Вот она выйдет из больницы и надает мне по морде! И поделом!
А Рой теперь при одном моем появлении будет плеваться…
– Да перестань ты так переживать! – пыталась успокоить меня Алиция. – Главное, Эва жива. И нет худа без добра – теперь мы точно знаем, что не она убийца. Подозреваемых все меньше…
– Точнее, их остается всего две штуки, Рой и Анита. Ну и все остальное человечество, если это кто-то посторонний.
Приехал господин Мульдгорд и согласился тоже выпить чашечку кофе – если мы будем так любезны и сварим ему тот, который он предусмотрительно привез с собой. Кофе мы ему приготовили в рекордно быстрое время, уж очень не терпелось услышать от него, откуда он знал, что убийца едет на очередное дело. И только он открыл рот, чтобы рассказывать, зазвонил телефон. Алиция взглянула на часы.
– Без десяти шесть, – прошипела она. – Если это Кенгуриха…
Это оказалась не Кенгуриха, а Рой. Абсолютно не считаясь с его чувствами, Алиция коротко сообщила о покушении на Эву. По ту сторону телефонного провода Рой впал в такое бешенство, какого Алиции не приходилось наблюдать ни у одного датчанина. Тем более, что она не преминула заодно высказать ему все, что думает о его поведении и возмутительном третировании жены. Если бы не его идиотское решение устраниться с ее пути, Эва не сбегала бы из дому, не ночевала бы в Аллероде и не стала бы жертвой убийцы!
– Не знаю, то ли он там сознание потерял, то ли вообще концы отдал, – удовлетворенно сказала она нам, положив трубку. – А если убийца – он, то так ему и надо! Может, теперь они помирятся…
– А если не он, придется тебе на коленях вымаливать у него прощение за бестактность. И мне тоже – за собственную лень.
– Заткнись наконец, дай сказать господину Мульдгорду! И вообще, не мешайте ему!
Непонятно, к кому это относилось. Зося с Павлом вообще ни слова не проронили, а Бобусь с Глистой пребывали в своей комнате. Правда, оттуда отдаленно доносились звуки скандала, но мы твердо решили не реагировать.
Из рассказа господина Мульдгорда мы узнали: его «работник», сидящий в засаде и имеющий с полицией связь по рации, доложил начальству, что на рассвете к дому подъехал автомобиль марки «мерседес», из которого вышла подозрительная темная фигура. Услышав об этом, полицейский немедленно позвонил нам. И звонил, и звонил…
– Аз телефонировать зело длинно, – осуждающе сказал полицейский. – Аз исполнен бысть опасений о все и вся особы неживые. Вотще! По прошествии толика времени одна особа вещала ко мне: прошу пани ко всем… Пошто аз пани есмь? Вы ожидать пани? Ухо мое слышало: кенгуриха. Што есть кенгуриха?
Полицию всегда интересует, кто звонит и зачем эвонит, поэтому мы с пониманием отнеслись к вопросам герра Мульдгорда и удовлетворили его любопытство, – и в том, что касается Кенгурихи, и почему его назвали пани. После чего он продолжил рассказ. Его «работник» притаился у «мерседеса», где надеялся поймать темную фигуру, но та сбежала в другую сторону, а послышавшиеся с той стороны звуки свидетельствовали о наличии второй машины, на которой фигура и уехала. Следовательно, преступник имел сообщника и опасался засады. Единственная добыча полиции – «мерседес», как выяснилось, оказался украденным с автостоянки на бульваре Андерсена. Его хозяин спокойно спал и о краже ничего не знал. Полиция проверила – он вне подозрений.
– Аз умоляху и повелеваху, – строго сказал полицейский, обращаясь к хозяйке дома, – не иметь присно впредь гости!
Алиция с энтузиазмом поклялась, что впредь и вовеки веков не пустит на порог дома ни одного гостя. Пусть хоть на вокзале ночуют!
А полицейский веско продолжал:
– Пан скорбный голова и пани Белая Глиста аз паки прошу вон!
Последние слова услышала Белая Глиста, которая в этот момент вышла из комнаты. Не веря ушам своим, она уставилась на полицейского. А тот, боясь, что его не поймут, решительным жестом ткнул в нее пальцем и, прежде чем мы успели его остановить, повторил:
– Пани Белая Глиста и тот пан зело прошу и повелеваю – прочь! Вон!
У Белой Глисты перехватило дыхание. У нас тоже. Никому из нас не пришло в голову, что датчанин может всерьез принять за фамилию прозвище, которым мы пользовались в своем узком кругу и которое составляло нашу сладкую тайну. Интересно, что теперь будет? Бобусь ограничится скандалом или порвет с Алицией все отношения?