Так вместе, держась за руки, мы и отправились в столовую. За ужином вели ничего не значащие разговоры. В основном Левенвольд и Остерман рассказывали забавные истории, случившиеся за время недавнего похода к Выборгу.
После ужина цесаревна Анна, переглянувшись с сестрой, предложила мне пройтись по вечернему парку вдвоем.
- Петя. Лесток мне рассказал о новом твоем предчувствии, - начала Аня, как только придворные отстали от нас на необходимую для конфиденциальной беседы дистанцию.- Ты как-то увидел, что я непраздная тогда, когда я и сама об этом не знала. Говорят, некоторые повитухи так умеют, но откуда это умение у тебя?
- Я не увидел. Просто я знаю, что в феврале у тебя родится мальчик, отсчитал девять месяцев и завел этот разговор с лейб-медиком в день, когда ты уже должна была быть в положении.
Аня немного покраснела и развернула веер, махнув пару раз себе на лицо. Девушка был очень хороша собой. Беременность еще не отразилась на её внешности, но мне казалось, что в глазах у нее появился мягкий теплый свет, движения стали более плавные и уверенные. Я искоса любовался её точеной фигуркой, тонкой шеей, причудливой прической. Неожиданно на лице у нее появился гнев.
- Почему ты так сделал, Петя? Почему не сказал раньше?
- Не знаю. Как-то много всего навалилось и я хотел проверить, правдивы ли мои предчувствия.
- Но если бы я знала, что могу умереть от родов, то могла бы помешать зачатию и родила бы ребенка когда-нибудь потом. А ты не доверился мне и теперь вот ты уверен, что я умру.
- Прости, Аня. Я как-то не подумал, что не родив ребенка ты бы не умерла.
- Ты не подумал? Не подумал, что я обречена умереть? - возмутилась цесаревна.
- Прости ещё раз, но от этого зависит ещё одна жизнь.
-Чья?
-Твоего сына. Он ещё не родился, но у меня есть предчувствие, что это будет хороший добрый мальчик, любящий играть на скрипке и в солдатики. Возможно, он даже станет императором. Возможно, это твой единственный шанс матерью. То, что ты от меня требуешь - это все равно, что убить нерожденного ребенка. Это смертный грех!
Аня даже замерла, удивленная таким оборотом мысли. Можно ли убить того, кто еще не родился?
- Но как же я ? Как же моя жизнь? Если твое предчувствие тебя не обманывает - скоро я умру?
- Не знаю, Аня. То, что я предчувствую, можно изменить. Так было с Карл Августом и я надеюсь, так будет и с тобой.
Девушка с надеждой взглянула на меня. Не так давно она относилась ко мне как старшая сестра или даже как мать, которую я утратил при рождении. Императрица и её дочери приняли меня в свою семью ещё тогда, когда у меня не было никаких прав на престол. Они - моя семья и это не изменишь.
Аня взяла меня за руку, почувствовав мои колебания.
- Петя, ты мне очень дорог, ты мне как младший брат. Ты можешь мне доверять. Расскажи, что с тобой случилось? Какие ещё у тебя предчувствия?
Я вздохнул.
- В тот день, когда умерла твоя мама, я проснулся с этими предчувствиями и знаниями. Так много всего сразу узнал, что иногда ощущаю себя стариком. Не знаю, Бог или Дьявол это сделал, но я молюсь не принести вреда тебе, Лизе, Наташе, всем кого я знаю и не знаю.
- Этот дар не может быть от нечистого. Ты добрый мальчик, Петя, и я верю, что ты останешься добрым христианином и Государем.
- Это трудно, Аня. Любого правителя всегда есть за что осудить, даже если он не делает ничего. А если он необычен, как твой отец, то его могут назвать Антихристом и желать всяческого зла. Я же еще мальчик. С этим грузом знаний пытаюсь что-то изменить к лучшему и каждый день ожидаю, что кто-нибудь решится свернуть мне шею.
- Не может быть такого, ты царь, твоя жизнь священна!
- Может, Аня. Заговор придворных, бунт гвардейцев, происки иностранных шпионов - все это может меня убить.
- Ты боишься?
- Боюсь. Боюсь не закончить то, что мне кажется, я должен сделать. Боюсь не успеть. Поэтому если что-то со мной случиться, найди и прочти внимательно мои бумаги. Остерман или Левенвольд передадут их тебе. А пока держись в стороне от этого, наслаждайся свободой от этих предчувствий.
- Хорошо. Но знай, я буду молится, чтобы ты жил долго и вырастил собственных детей, которые наследуют трон после тебя!
Я пожал плечами.
- Как у меня есть предчувствия, что ты умрешь от родильной горячки зимой, так есть и у меня предчувствие, что я умру от оспы через два года после тебя. Аня взволнованно замахала веером.
- Ты говорил, что есть возможность избежать моей и твоей смерти.
- От оспы есть средство. Блюментрост работает над этим. А вот от родильной горячки простого рецепта нет. Есть некие правила, которые помогут тебе выжить. Их в двух словах не расскажешь - я лучше напишу тебе письмо.
- Это лекарство какое-то?
- Нет к сожалению. Но есть способы увеличить шанс не заболеть родильной горячкой вообще. В основном обеспечив чистоту белья, постели, рук повитухи. Я вообще хочу создать особый родильный дом здесь, в Петербурге, где будут соблюдаться все эти правила. Если все сделать как надо - детишки будут в нем умирать гораздо реже, как и роженицы.
Аня заинтересовалась моей идеей. Спросила почему я не организовал роддом раньше и пообещала заняться этим сама прямо сегодня. Письмо ещё не готово? Тогда завтра. Похоже, мой план пришелся ей по сердцу и она решила успеть все сделать до своего отъезда. Получив от меня обещание подготовить устав нового родильного гошпиталя пошла искать Блюментроста, не откладывая дела в долгий ящик. Я едва успел взять с неё обещание, что о бумагах, которые я пишу, никто не будет знать кроме неё - ни Лиза, ни Шепелева, ни Карл Август. Была надежда, что Аня сохранит это в тайне. В отличии от Елизаветы, она всегда отличалась выдержанным характером.
Мы присоединились к компании придворных. Затрещали и задымили фейерверки. Окружающие и я сам восторженно кричали, любуясь на очередные творения фейерверкера генерала Корчмина. Очень интересный для меня человек, но сейчас моя голова была занята размышлением, правильно ли я поступил, рассказав Ане немного больше, чем необходимо? Не была ли это моя минутная слабость - жажда снять с себя груз одиночества и ответственности. Зачем я здесь? Что от меня хотят эти неведомые силы, которые соединили нас, императора Петра Алексеевича и историка из будущего Игоря Семенова. У меня была некоторая надежда, что эти могучие силы умеют отслеживать будущее и не допустят моей преждевременной гибели. Но может быть, все что надо было - я уже совершил? Раздавил ту самую бабочку Бредбери и сдвинул лавину событий так, как нужно было им? Или вот спас Карла Августа от оспы - как раз задача по силам не любому попаданцу, а только такому как я, со специфическими знаниями об истории этой эпохи. Даже не все историки помнят об этом персонаже, а Игорь Семенов вот помнит! Всё же хочется надеяться, что мне позволено сделать более значимые изменения в истории. Поэтому буду делать, что могу и надеяться, что никто меня не остановит! Если же мне суждено умереть - историю могут изменить мои записи, в которых я записываю все, что может помочь моим приемникам на троне. Пока что официальной наследницей моей является Анна Петровна. Значит, пусть будет в курсе существования этих бумаг и того, кто за них отвечает в случае моей смерти. Надо бы разъяснить моим воспитателям, Остерману или Левенвольду, кому эти бумаги передать. Третьему своему наставнику, Долгорукому, я не доверяю. Как и Меншиков он мечтает породниться со мной, а на остальное ему наплевать.
Покинув своего подопечного, Карл Густав Левенвольде подошел к барону Остерману. Наблюдая за беседой императора с наследницей престола, Левенвольде поинтересовался у вице-канцлера:
- Как вы думаете, Генрих, о чем они разговаривают?
- Скорее всего, об очередном предсказании Петра Алексеевича.