Н. И. Павленко
Петр III
От автора
Признаюсь, в мои планы не входило намерение написать сочинение о Петре III прежде всего потому, что в моем сознании прочно утвердилась оценка этой личности, высказанная в трудах как дореволюционных, так и советских историков, сформировавшаяся на основании изучения известных мне исторических источников. Подтолкнула меня заняться этой несимпатичной личностью монография петербургского историка, ныне покойного, Александра Сергеевича Мыльникова. Я был шапочно знаком с ним, когда несколько дней работал с интересовавшими меня документами рукописного отдела библиотеки им. Салтыкова-Щедрина. В те времена и заведовал этим отделом А. С. Мыльников, готовившийся к защите кандидатской диссертации на этнографическую тему. Я обращаю внимание читателя на последнее обстоятельство — Александр Сергеевич прошел, готовясь стать кандидатом исторических наук, школу работы над этнографическими источниками, а докторскую диссертацию защищал уже на историческую тему.
На мой взгляд, быть может ошибочный, одна из причин проявившейся в последние годы безуспешной попытки опровергнуть взгляды профессиональных историков на личность Петра III объясняется прорехами в профессиональной подготовке таких авторов, в результате чего у них укрепилась вера в то, что им удается доказать предвзятость оценок личности императора, формировавшихся на протяжении двух столетий многими поколениями историков. Вторая причина, вооружавшая авторов стремлением отклонить взгляды своих предшественников, которых называют «традиционалистами», надо полагать, состоит в неоправданной тяге «революционеров» к новаторству, к оригинальности, к стремлению занять особую нишу в историографии. Заранее прошу извинение за пространные цитаты из сочинения А. С. Мыльникова, объяснимые моим стремлением избежать упреков в искажении его мысли.
А. С. Мыльников во втором абзаце главы «Цена предвзятости» собрал в одну фразу все негативные оценки личности императора, высказанные его предшественниками. «Редко какому государю современники и потомки давали столь противоречивые, порой взаимоисключающие оценки. С одной стороны — „тупоумный солдафон“, „ограниченный самодур“, холуй Фридриха II, „ненавистник всего русского“ и даже „хронический пьяница“, „идиот“ и „несчастный супруг“ Екатерины II. С другой стороны — уважительные суждения, принадлежавшие лично знавшим его видным представителям русской культуры — В. Н. Татищеву, М. В. Ломоносову, Л. Я. Штелину». В этот перечень А. С. Мыльников включил Г. Р. Державина, вольнодумца Ф. В. Кречетова, поэтов А. Ф. Воейкова, А. С. Пушкина.
Уже в этой цитате нетрудно обнаружить по крайней мере две помарки. Во-первых, столь нелестная оценка Петра III принадлежит профессиональным историкам, и их взглядам неправомерно противопоставлять оценки поэтов, публицистов… Читатели, как говорится, принадлежат к разным весовым категориям: историки оперируют фактами, поэты — мыслями-образами. «Традиционалистов», к которым относятся все корифеи отечественной исторической науки — С. М. Соловьев, В. О. Ключевский, С. Ф. Платонов, М. М. Богословский, А. В. Бильбасов, Н. Н. Фирсов и многие другие, А. С. Мыльников обвиняет в предвзятости, но при этом не объясняет, в чем она выражается. Автор «Петра III» вместо того, чтобы опровергнуть существование фактов, на которые ссылаются традиционалисты, решил обвинить их в измышлениях, в научной недобросовестности и двигаться к намеченной им самим цели, то есть восхвалению своего героя параллельным курсом: «традиционалисты» твердят свое, а я, А. С. Мыльников, буду стоять на своем. Но таким приемом нельзя доказать ни своей правоты, ни ошибочность утверждений «традиционалистов».
Странным образом А. С. Мыльников относится и к свидетельствам мемуаристов. Вместо того, чтобы заняться установлением достоверности или ложности их показаний, он либо их игнорирует, если их свидетельства не укладываются в его концепцию, либо занимается установлением побудительных мотивов, которыми руководствовались мемуаристы, включившие описание этих фактов и событий в свои сочинения. Автор, например, обвиняет императрицу и Е. Р. Дашкову в предвзятости на том основании, что обе мемуаристки были активными участницами переворота 1761 г. и поэтому силились доказать его необходимость и оправдать свою к нему причастность.
В предвзятости А. С. Мыльников обвиняет и известного мемуариста А. Т. Болотова на том смехотворном основании, что тот служил с фаворитом Екатерины II Григорием Орловым в Кенигсберге и поэтому, чтобы угодить ему, возвел на Петра III всякого рода напраслины.