У пришедшей к власти Елизаветы Петровны не было оснований доверять «человеку Бирона». Однако ум, опыт, европейское образование и удивительная работоспособность сделали Бестужева необходимым молодой монархине. Он сумел внушить ей, что предложенный им внешнеполитический курс основан на «системе Петра Великого». Стало быть, и отступление от него есть не что иное, как отказ от петровских принципов. А Елизавета широко декларировала возвращение России к наследию реформатора. Таким образом, Бестужеву удалось поймать государыню в ловушку её собственной риторики. Могущество канцлера долгие годы зиждилось именно на убеждении самодержицы, что, уступая Бестужеву, она идёт на международной арене стопами отца.
Однако в 1744 году в схватке за обручальное кольцо сторонники сближения с Австрией потерпели поражение от «друзей прусского короля». Бестужев был глубоко уязвлён и повёл непримиримую борьбу со своими врагами. Штеттинская бесприданница застряла у него как кость в горле.
Новая семья
В Москве София, наконец, увидела императрицу Елизавету — самую красивую коронованную даму своего времени. 9 февраля гостьи прибыли в Анненгофский дворец на берегу Яузы. «Она пошла к нам навстречу с порога своей парадной опочивальни. Поистине нельзя было тогда видеть её в первый раз и не поразиться её красотой и величественной осанкой. Это была женщина высокого роста, хотя очень полная, но ничуть от этого не терявшая и не испытывавшая ни малейшего стеснения во всех своих движениях»8.
Однако красота физическая редко соединяется с душевными совершенствами. В специальной записке «Характеры современников», вынесенной за скобки воспоминаний, Екатерина писала: «Императрица Елизавета имела от природы много ума, она была очень весела и до крайности любила удовольствия; я думаю, что у неё было от природы доброе сердце, у неё были возвышенные чувства и много тщеславия; она вообще хотела блистать во всём и служить предметом удивления... Лень помешала ей заняться образованием ума... Льстецы и сплетницы довершили дело, внеся столько мелких интересов в частную жизнь этой государыни, что её каждодневные занятия сделались сплошной цепью капризов, ханжества и распущенности, а так как она не имела ни одного твёрдого принципа и не была занята ни одним серьёзным и солидным делом, то при её большом уме она впала в такую скуку, что в последние годы своей жизни она не могла найти лучшего средства, чтобы развлечься, как спать, сколько могла; остальное время женщина, специально для этого приставленная, рассказывала ей сказки»9.
Безжалостная характеристика. Справедливости ради надо сказать, что Елизавета обладала добрым сердцем и много сделала для смягчения нравов в России. Накануне переворота она дала обет перед образом Спасителя никого не казнить и сдержала слово. За её царствование не был подписан ни один смертный приговор. Искренне православная и русская по складу характера Елизавета была любима подданными. Тем не менее в повседневной жизни государыня нередко вела себя как домашний деспот.
Сравним слова Екатерины с отзывами иностранных дипломатов. Прусский посланник Аксель фон Мардефельд, вернувшись в конце 1746 года в Берлин после 22-летнего пребывания в России, писал Фридриху II: «Императрица есть средоточие совершенств телесных и умственных, она проницательна, весела, любима народом, манеры имеет любезные». Но «набожна до суеверности... ничем, однако же, не поступаясь из удовольствий самых чувственных... В довершение всего двулична, легкомысленна и слова не держит. Нерадивость её и отвращение от труда вообразить невозможно»10. Преемник Мардефельда Карл Вильгельм Финк фон Финкинштейн годом позже высказался в том же ключе: «Сладострастие всецело ею владеет... Лень, обычная спутница сладострастия, также в характере сей государыни, отчего малое её усердие к делам и отвращение от трудов проистекают... Гордости и тщеславия в ней много... Обвиняют её в скрытности... и глядит она с улыбкою радости на тех, кто более всего ей противен»11.
А вот секретарь французского посольства Клод де Рюльер, служивший в Петербурге в последние годы царствования Елизаветы, подчёркивал у неё иные качества: «Зная, как легко производится революция в России, она никогда не полагалась на безопасность носимою ей короны. Она не смела ложиться до рассвета, ибо заговор возвёл её самою на престол во время ночи[7]»12.
[7]
То же качество — страх ночного нападения — было присуще внуку Елизаветы императору Павлу I. В последние годы жизни он предпочитал не ложиться одновременно с другими, а расхаживать по пустынным залам дворца в ожидании зари. Чем очень утомлял свою супругу Марию Фёдоровну, вынужденную ходить вместе с ним. Подобный психоз наблюдался и у Елизаветы. А вот её подозрительность, скрытность, умение «глядеть с улыбкой на тех, кто более всего противен», унаследовал кроткий государь Александр I.