Тут опять мы возвращаемся к вопросу: что же было такое в письме, что надо было столь явно вырывать, навлекая дополнительные обвинения в столь неприятном для славы Екатерины II деле – смерти ее мужа? Уж если допустить, что она решилась на этот шаг, то удаленное должно было в ее глазах казаться неприятнее, опаснее сохраненного ею первого письма (вспомним хотя бы столь нелестное определение «урод»). С другой стороны, в тексте второго письма должно было быть что-то такое, что заставляло сохранить его даже в поврежденном состоянии.
На наш взгляд, более или менее вероятный ответ на первый вопрос состоит в том, что была уничтожена дата или какие-то сведения, возможно связанные со смертью Петра Федоровича. Что же касается второго вопроса, то первое приходящее на ум объяснение видится в том, что в ОР2 содержались сведения о нарастающей болезни Петра Федоровича, соответствующие сообщениям первого письма и манифесту о смерти бывшего императора от 7 июля. Однако это представляется слишком простым объяснением. Сделала ли вырыв рука самой Екатерины II? Утверждать этого мы не имеем оснований. Не исключено, что так решили основные участники и организаторы переворота: Н.И. Панин, К.Г. Разумовский или Г.Г. Орлов.
Теперь мы достоверно знаем, что сообщение о смерти бывшего императора было задержано. Понять Екатерину II и других заговорщиков можно: им дорог был не только каждый день, но и каждый час для укрепления своей власти. Екатерина II писала Понятовскому 2 июля: «Я завалена делами и не могу сделать вам подробную реляцию… В настоящий момент все здесь полно опасности и чревато последствиями. Я не спала три ночи и ела только два раза в течение четырех дней». Императрице вторит Дашкова, написавшая графу Г. Кейзерлингу: «Первые три дня постоянно была я на ногах и на коне, и ложилась всего на два часа времени»59.
И все-таки, несмотря на все объяснения, остается загадкой, почему Екатерина не предала огню два письма Орлова вместе с другими ропшинскими документами. Могли ли они стать каким-то оправданием в будущем или, о чем не хотелось бы думать, компроматом против А.Г. Орлова, которого как полагают некоторые, она побаивалась?
Не вызывает сомнения, что далеко не все документы, касающиеся ропшинских событий, сохранились: нет рескриптов Екатерины II А.Г. Орлову, списка его команды и т. д. Это, надо сказать, касается и других документов первых недель нового царствования. Создается впечатление, что кто-то их почистил. Письмам, которые мы рассматриваем в этом исследовании, по-видимому, досталось больше всего.
Например, в одном из писем Петра Федоровича из Ропши (ПФ2), судя по складкам, был отрезан низ, возможно содержавший постскриптум, как и в первом его письме. Маловероятно, что какой-то «архивный юноша» в поисках бумаги добрался до столь ценного и хранимого за царской подписью документа. Да, «архивный юноша» сделать этого явно не мог, а вот царственная особа была вольна в своих действиях. О том, что Павел I сразу после смерти матери уничтожал какие-то документы, известно; он повелел уничтожить во всех государственных учреждениях России манифест Екатерины II от 6 июля, сохранив только два экземпляра для справки60.
Известно также, что Николай I, по восшествии на престол, поручил Д.Н. Блудову разобрать секретные бумаги царских архивов (подробнее об этом мы расскажем в главе 2). Просмотрев ропшинские документы, на обложке, где хранились первое и второе письма Орлова, Блудов написал: «Два письма графа А.Г. Орлова к императрице Екатерине, в последнем он ей объявляет о смерти Петра III». Вполне возможно, что это ошибка. А вдруг тогда второе письмо еще не было повреждено? Если же упомянутое повреждение было, то почему Блудов об этом не написал; он же не мог догадываться о том, что находилось на вырванном куске письма, а объяснять повреждение важнейшего и секретнейшего документа ему бы пришлось перед самим императором, да и историческая справедливость требовала указать на вырыв. Очень сомнительно, что такой человек, как Блудов, пропустил без комментария подобную деталь. Любопытно, что такими же словами он рассказывал об упомянутых письмах и П.И. Бартеневу: «Приготовив этим письмом (ОР1. – О. И.) государыню, в следующей записке он (А.Г. Орлов. – О. И.) извещает о свершившемся злодействе…»61 Неужели Д.Н. Блудов так сильно ошибался? С другой стороны, становится не совсем понятным, почему А.Г. Орлов не поместил сообщение о смерти Петра Федоровича в короткой приписке, а, не уничтожив ОР2, написал новую небольшую записку, коль скоро должен или вынужден был доложить об этом деле письменно?