«Сенсация начала назревать, когда из многих городов страны от наших корреспондентов стала приходить информация об огромном интересе любителей музыки к пластинке Петра Лещенко, известного шансонье 30-х годов. Мало кто мог предположить, что занявший в мае 73-е место диск уже в июне стремительно двинется вверх, к вершине популярности, и в итоге выйдет на первое место во всесоюзном хит-параде…
Вот так выглядит первая десятка таблицы популярности среди дисков-гигантов (в скобках указано положение в прошлом месяце):
1. (73) П. Лещенко.
2. (8) Группа „Алиса”, диск „Энергия”.
3. (5) Группа „Рейнбоу”.
4. (15) Группа „Браво”.
5. (-) Архив популярной музыки. Выпуск 4 („Роллинг Стоунс”).
6. (13) Группа „Аквариум”, диск „Равноденствие”.
7. (-) Юрий Лоза.
8. (-) Оскар Питерсон.
9. (2) Ленинградский рок-клуб.
10. (9) Поет Лайма Вайкуле.
Газета „Комсомольская правда”, 17 июля 1988 год».
На десятом году нового века стало ясно – интерес к творчеству Петра Лещенко не ослаб. Я в этом убедилась и благодаря Оксане из Петербурга, которая создала сайт Петра Лещенко. За полгода жизни сайта я обрела новых интернет-друзей, получила письма с вопросами и очень ценной информацией из разных городов России и других стран мира, касающиеся творчества Петра Константиновича. Так что не попсой единой жила и живет Россия. Помнит и любит страна корни свои. Это стало приятным открытием в отличие от публикаций, появившихся в СМИ о певце-эмигранте Лещенко.
Уже по первому опубликованному интервью со мной я поняла, что слушать умеют все, да не все способны услышать. Сказанное мною обрастало непонятными слухами и фактами, и Петр Константинович представал непохожим на себя. Я устала объяснять и доказывать не умеющим услышать, как важно быть точными в деталях. Ведь имя Петра Лещенко до сих пор официально не реабилитировано, и каждая «ложка дегтя» лишь очередная потерянная возможность добиться этого. Поначалу для открытия правды о последних днях жизни Петра Константиновича я рассчитывала на помощь журналистов и филофонистов. Однако дальше обещаний дело не шло.
Никого не корю, но ко мне приходили за материалом – моими воспоминаниями, к тому же, как признавались собеседники, «нужен был сам факт общения со вдовой». Меня обхаживали, сулили золотые горы, но потом о моем существовании забывали. А мне нужно было добраться до архивов Секуритате, отыскать дело Петра Константиновича. И в поисках нужна была поддержка. Ведь долгое время, уже после освобождения и даже после реабилитации, я была «на крючке» и мечтать не могла ни о поездке в Румынию, ни о переписке с кем-либо за рубежом. Румынские родственники Петра Константиновича, в свою очередь, всю информацию упрятали за семью замками. Те, кто с ними контактировал, объясняли такое отношение их нежеланием делиться наследством. А я и не собиралась ни у кого ничего отсуживать. Ни у родственников, ни у государства, отнявшего у меня все. Я интуитивно чувствовала, что сын и сестра Петра Константиновича тоже хлебнули сполна неприятностей и просто боялись. Иначе… Почему после моего ареста никто не был у Петра Константиновича, никто ни разу не попросил свидания, никто даже не попытался письмом или передачей поддержать его? Впрочем, как наставлял меня всегда Петр Константинович, «не судите и не судимы будете».
За правдивость своих воспоминаний, за каждый факт, за сказанное мною слово я готова ответить перед Богом! Но существующие версии о последних днях Петра Константиновича одна путанее другой. Мне очень хочется, чтобы и об этих днях его жизни открылась правда. Сладкоголосые обещания помочь найти место захоронения Петра Константиновича каждый раз вселяли в меня надежду, но закрывалась за очередным моим собеседником дверь, и я понимала, что продолжения не будет.
Неприятно, конечно, но от мира и возможных обид не спрятаться. В какой-то момент я решила, что на общение надо идти уже ради того, чтобы голос Петра Константиновича звучал по радио и телевидению. А вот откровенничать и говорить больше, чем уже сказала, не стоит. Потому и бродила одна и та же когда-то рассказанная мной история нашей с Петей жизни, из одного издания в другое.
После очередной нетленки о Петре Константиновиче я зажгла свечу у его портрета, попросила у него прощения за всех, кто из добрых побуждений, а кто по черствости своей пытается разложить по полочкам его жизнь и песни, чувства и мысли, не дает покоя его душе. И, глядя в его улыбающиеся глаза, сказала себе: «Хватит вздыхать, садись и пиши, что помнишь, знаешь, чувствуешь. Пиши!»