В 1823 г. для исследования подобного рода дел в г. Велиже наряжена была комиссия из нескольких членов под председательством флигель-адъютанта Шкурина; в Саратов же я был послан один, в то время Коллежский Асессор.
Совет Министерства Внутренних Дел и Комитет Гг. Министров, рассматривая произведенное мною следствие, признали мой труд усердным, добросовестным и дельным. За сим я был назначен Вице-Губернатором в Саратов»[59].
Существенно иначе объяснял это назначение министр внутренних дел С. С. Ланской: «Поручение сие он исполнил успешно, открыв не только следы тщательно сокрытого преступления, но и главных виновников онаго. Хотя впоследствии было дознано, что Дурново дозволял себе разные, превышающие его обязанность действия, нарушал следственные нормы, допускал пристрастие и натяжки, но как М[инистерст]во убеждено было из результатов произведенного следствия, что допускаемые отступления были направлены не к сокрытию преступления и не к затемнению дела, а, напротив, из усердного стремления к обнаружению зла, то и погрешность Дурново противу следственного порядка не была поставлена ему в вину. Министерство простерло свою снисходительность далее: желая вознаградить его за успешные действия по делу столь важному, навлекшему на него много вражды и мщения, бывший Министр Бибиков испросил Высочайшее соизволение на назначение его Вице-Губернатором в Саратове, имея еще и то в виду, что пребывание его там послужит с пользою к дальнейшему раскрытию обстоятельств совершенного преступления. Сообразно с сим Дурново было дано от Министра предложение содействовать в мере влияния его как Вице-Губернатора нарочно посланной и составленной из лиц разных ведомств Судебной Комиссии»[60].
Что касается его смещения с должности саратовского вице-губернатора, то Н. С. Дурново объяснял это царю так: «Во время следствия, предвидя важность и последствия этого дела, я неоднократно просил об отозвании меня из Саратова, присовокупляя при том, что, кроме злобы Евреев по столкновению и прикосновенности многих лиц, это сложное и важное дело оставит мне повсюду сильных врагов, погубит целое семейство и я один паду жертвою моей добросовестности. На это Начальство, постоянно уверяя меня в защите и покровительстве, приказывало непременно открыть виновных в преступлении.
Между тем противная партия, действуя в защиту Евреев, успела возбудить на меня доносы, жалобы и проч., так что люди самые добросовестные увлеклись этою партиею, дали веру голословным доносам и тем невольно и бессознательно обратились в защитников Евреев. Вследствие чего я был вызван из Саратова в Петербург и перемещен в Вильно»[61].
С. С. Ланской докладывал царю об этом иначе: «Начиная с сего времени (т. е. со времени назначения саратовским вице-губернатором. – А. Б.), Дурново действовал уже не только не благоразумно и с пользою, но желал присвоить себе власть и влияние на дело более, нежели ему приличествовало, – во многом препятствовал Судебной Комиссии своим напряженным и даже ложным направлением, подговаривая в иных случаях, призванных по делу свидетелей, делать ложные показания, от которых они потом отрекались, и поселяя из личных видов в других лицах, особенно купеческого звания, страх, что они будут привлечены к следственному делу.
Все это доходило до М-ва; получены были даже сведения, что Дурново не чужд лихоимства и ведет нетрезвую жизнь, – но и тут не было еще дано полной веры этим сведениям, и распространение их относилось к недоброжелательству и мстительности, возбужденных против него за открытие преступления. Министерство терпело и щадило сего чиновника сколько из сострадания к нему самому, столько же и из желания не подорвать значения самих фактов, им открытых. Так прошли год и два месяца.
В сентябре 1855 г. получено из III Отделения С. Е. И. В. канцелярии сообщение, в котором было указано, что во время бывшего в июле того года пожара в Саратове, Вице-Губернатор Дурново дозволил себе разных бесчинств, будучи совершенно пьяным. В это время я уже вступил в управление Министерством и признал нужным отозвать сего чиновника из Саратова»[62].
59
Всеподданнейшее прошение Н. С. Дурново // РГИА. Ф. 1282. Оп. 3. Д. 735. Л. 63–63 об. Прошение, датированное 20 июля 1857 г., было доложено царю, и он повелел препроводить прошение министру внутренних дел для личного ему, царю, доклада.
60
Записка о Надворном Советнике Дурново. Копия // Там же. Л. 67–68 об. Записка эта составлена в МВД в связи со следующим. В. П. Дурново как «племянница покойного Адмирала Лазарева и сестра убитого в Севастополе Лейтенанта Львова» обратилась к вел. князю Константину Николаевичу с жалобой на «неправильное» увольнение от службы ее мужа. Вел. князь 30 июля 1857 г. просил министра С. С. Ланского доставить ему «о службе и увольнении от оной Г-на Дурново те сведения», которые могли бы дать «правильное и ясное понятие об этом деле» (Там же. Л. 61). 15 августа 1857 г. С. С. Ланской представил указанную записку вел. князю и довел до его сведения, что подробности этой записки он будет докладывать царю «при первом [ему] докладе» (Там же. Л. 66). 16 августа 1857 г. доклад царю был сделан (копия его на Л. 69–71 об.)
62
Записка о Надворном Советнике Дурново. Л. 67 об. – 68.
Доносы писал и губернатор А. Д. Игнатьев (см. копии секретного письма его министру от 2 июля и «Особенной записки» от 4 августа 1855 г. // Там же. Л. 1–2, 4–5 об.), желая избавиться от Н. С. Дурново: сам злоупотреблял властью, покрывал насильников, «имел» с откупщиков виноторговли; позднее прославился жестокими преследованиями рабочих-строителей Волго-Донской железной дороги, кровавой расправой с крестьянами помещика Кочубея – все эти безобразия были раскрыты специально командированными в Саратов флигель-адъютантом Рылеевым и чиновником особых поручений МВД Арсеньевым. Комитет министров настаивал на увольнении Игнатьева, но его «прикрыл» родственник, военный министр Н. О. Сухозанет, и только после публикаций в «Колоколе» Герцена он был уволен (