Екатерина промолчала, но обняла Петра еще крепче. Впереди были сложные времена, и девушка, уже ранее пережившая все «прелести» знакомства с войной при захвате Мариенбурга, боялась их. Но она прекрасно понимала, что оставаться во дворце без Петра, в полной неизвестности о его судьбе, ей будет еще страшнее.
Низкое небо было затянуто серыми свинцовыми тучами до самого горизонта. Непрекращающийся дождь размыл землю так, что в ней вязли и кони, и телеги, и люди. Петр велел разбить лагерь – его войско срочно нуждалось в отдыхе. Сам царь, объехав всю территорию лагеря и убедившись, что все в порядке, устало вошел в свой походный шатер, где его уже ждала Екатерина, нетерпеливо шагающая по ограниченному пространству из угла в угол.
– Ждешь меня, душа моя? – ласково погладил Петр девушку по запыленным волосам и опустился на жесткое ложе.
Екатерина молча прильнула к царю, и они долго лежали, крепко обнимая друг друга. Петр терзался угрызениями совести: его любимая, покинув светлый дворец с каминами и застекленными окнами, день и ночь ехала в трясущейся карете и в любую минуту могла заболеть. Однако, несмотря ни на что, девушка выглядела довольной и ни разу не пожаловалась Петру.
Уснувших влюбленных на рассвете разбудил громкий пушечный выстрел. Не успел Петр сесть на постели и одеться, как в шатер вбежал офицер, чье побледневшее лицо указывало на не самые лучшие новости.
– Турки окружили лагерь со всех сторон, мой государь! – выпалил офицер и вытянулся в струнку.
Петра словно молнией пронзило: и как только проклятые турецкие собаки успели подобраться к ним так близко? Царя замутило. Он оглянулся на Екатерину, которая уже успела вскочить и теперь решительно одевалась.
– Уж не в бой ли ты собираешься, моя воительница? – через силу усмехнулся Петр.
Екатерине вполне могло прийти такое в ее отчаянную черноволосую голову. Он даже сумел представить ее на коне, врывающейся в гущу турок с саблей наголо и лихо сносящей головы врагам. После третьей или четвертой головы Петр отчетливо представил, как девушку стаскивают с коня, вырывают у нее оружие, прижимают к мокрой земле и по очереди насилуют…
– Петр, прекрати, – растерянно прошептала Екатерина, беспомощно наблюдая за тем, как тот с отсутствующим взглядом крошит побелевшими пальцами деревянный столбик их узкой кровати.
Царь вздрогнул и огляделся вокруг безумным взглядом. Екатерина застыла посреди шатра, напряженно следя за Петром, готовым вот-вот впасть в очередной припадок ярости. Усилием воли Петр взял себя в руки.
– Мне нужно идти, – он набросил на плечи верхнюю одежду, торопливо поцеловал Екатерину в лоб и вышел из шатра.
Осмотревшись, Петр был поражен. Его войско было окружено полукольцом из артиллерийских батарей и земляных укреплений, а вдалеке реяли флаги Османской империи. Увиденная картина поразила царя настолько, что он ударил себя кулаком в грудь и вскричал:
– Неужто мы туркам поганым поддадимся?! Воины мои, отвоюем честь России-матушки, не дадим супостатам посрамить великое войско русское… – Петр вдруг захрипел и упал на землю, забившись в судорогах.
Он уже не видел подбежавшей к нему Екатерины и не чувствовал рук, что несли его в шатер. Периодически он выплывал из забытья, словно из глубокого темного озера, – выплывал, чтобы ухватиться за теплую руку и снова ее отпустить, уйти на холодное черное дно и переживать там свои кошмарные видения в печальном одиночестве.
Екатерина изо всех сил старалась не поддаться гнетущему чувству безысходности. Петр лежал на кровати, белый как мел и недвижимый, как поверженный титан. Войско, до которого уже донеслись слухи, что царь серьезно занемог, утратило значительную часть своего боевого духа. Даже будучи обычной, не сведущей в политических вопросах, женщиной, она понимала – их шансы на победу равны нулю.
Но какова будет цена капитуляции? Что нужно для того, чтобы вымолить у проклятого турка мир?
Больше всего хотелось завыть в голос, громко, по-бабьи. Но Екатерина знала, что это последнее, что она сделает. Негоже будущей царице вести себя, как деревенская дурочка. Хитрее надо быть, а уж повыть она завсегда успеет. И девушка решилась на отчаянный и безумный поступок. Она приказала фрейлинам достать ее черное муслиновое платье, расшитое серебром и украшенное опалами в круглой огранке.
На закате к турецким укреплениям подъехала карета, которую сопровождали несколько офицеров. Часовые удивленно переглянулись – в карете сидела дорого одетая женщина, которая попросила пропустить ее как представительницу интересов Петра Великого в шатер турецкого визиря, командовавшего осаждением. Визирю тут же донесли о появлении высокопоставленной гостьи, и тот, заинтересовавшись, велел пригласить незнакомку к себе.