Так же точно трудно разделить старый испанский «жутик» про дона Хуана и бессмертные творения Проспера Мериме (Мериме П. Души чистилища// Мериме П. Собр. сочинений в 6 т.) и А.С. Пушкина (Т. 2. М., 1963. С. 68–127). Но и за этими литературными произведениями и за десятками других, менее талантливых и потому менее известных, стоят средневековые испанские легенды, народное предание о человеке, слишком близко подошедшем к грани, разделяющей наш мир и мир зла.
Что в этих легендах и насколько соответствует действительности, трудно сказать. Действительно ли дон Хуан происходил от благочестивых родителей и учился в университете в Саламанке? Был ли в его жизни случай, когда он попросил огня у человека, шедшего по другому берегу реки Эбро, и это существо протянуло через всю реку (примерно 150 метров) вытянувшуюся, как резиновая, руку со своей сигарой? Действительно ли дон Хуан прикурил от сигары дьявола, вежливо поблагодарил его и пошел дальше?
Ручаться за точность такого рода историй трудно, но если есть густая дымовая завеса, если она держится столетия — то, наверное, есть за этой завесой хотя бы маленький язычок живого, красно–желто–синего огня.
Так же точно и с легендами о посмертной жизни Петра I.
Действительно ли в высокую воду, при ветре с залива и в ненастье шатался по берегам Невы (набережной тогда еще не было) высокий человек с дубинкой в руке, с безумно горящими глазами? Действительно ли встретить его можно было и в метель, и в пургу, и тоже на берегах или на тропинках, ведущих через лед Невы? Ручаться за правдивость этих историй я не стал бы, но, во всяком случае, истории эти рассказывались в 1730—1770–е годы, еще до появления Медного всадника. Говорили, что великан зашибает встречных дубинкой, а если кого–то не бьет до смерти, то этим–то хуже всех — встреча с призраком Петра I предвещает несчастье, преждевременную смерть самых близких людей. (Пушкин А.С. Каменный гость// Пушкин А.С. Собр. сочинений в X т. Т. V. С. 369—410) Если, не дай тебе Бог, столкнулся с Петром, и он не прикоснулся к дубинке, только зыркнул на тебя кроваво–красными бесовскими глазами, то беги изо всех сил домой, беги сразу же, торопись, если хочешь успеть проститься с дорогими тебе существами.
В 1782 году в Петербурге появился Медный всадник, и тут же соответствующие истории стали связывать именно с ним. Конечно, «Медный всадник» Александра Сергеевича Пушкина — это авторское литературное произведение, бессмертие которого зависит уже от талантливости автора, а не от свойств народной легенды. Но Пушкин–то опирался именно на легенду!
По крайней мере, с самого начала 1790–х годов известен этот пласт городского фольклора: памятнику Петру приписывали способность срываться с постамента и скакать по городу в поисках кровавой жертвы. Происходило это, как нетрудно догадаться, в темные осенние ночи, когда ветер гнал воду из залива в Неву, грозя наводнением, а низкие тучи сеяли дождь и не пускали к Петербургу свет звезд. Страшный всадник, если верить легендам, отправлялся на охоту и в метель и в пургу, когда декабрьский день продолжался считаные часы, а жители Петербурга почти все время жили при свете тогдашних, очень несовершенных фонарей и свечей.
Правда ли это? Неправда ли? Тоже очень трудно сказать, непросто различить блеск огонька за дымовыми пластами. Хотя вообще–то есть и свидетельства тех, кто убегал от чудовищного всадника, слыша за собой «тяжело–медное скаканье по булыжной мостовой», и полицейские документы, посвященные расследованию более чем странных смертей: находили, скажем, в двух шагах от Адмиралтейства трупы, буквально вбитые в землю страшной тяжестью, на которых не было ни одной целой кости.
Ни за что не буду ручаться, нисколько не уверен в правдивости всех этих историй — может быть, в Петербурге действовала шайка грабителей, специально «работавшая» под народную легенду? Но именно так начали рассказывать о Петре в первые же годы, десятилетия после его смерти, вот что важно. Пушкин писал свой «ужастик XIX века» по материалам городского фольклора…, а, может быть, знал и о существовании кое–каких документов.
В этой истории интересны, конечно, и яркие язычки огня, которые очень уж хорошо просматриваются сквозь дым народных преданий. Очень интересно было бы выяснить, что в них документально, а что не особенно, каким сведениям можно доверять и с чем сталкивались не столь уж отдаленные предки.