Перейдем к вопросам о производительности сельского хозяйства. Автор указывает, что «средняя урожайность с десятины» с 1901 по 1913 г. возросла с 33 до 58 пуд. Но, во-первых, не говорится, о каком хлебе или о среднем из каких культур идет речь. Во-вторых, любой статистик знает, что данные об урожайности и о сборе хлебов можно сравнивать не по отдельным годам, а по равным периодам (обычно по пятилетиям), ибо, как говорят, год на год не приходится. Так, 1901 год был неурожайным, и сравнение его с урожайным 1913 годом некорректно.
Предлагаем свой расчет урожайности в России по разным видам хлебов. Данные приводятся в сравнении с данными по другим странам, которые мы, следуя публицистам дореволюционного официального журнала «Вестник финансов, промышленности и торговли», разделили на две группы с условными названиями «просвещенные» и «обездоленные». Как видно, прогресс земледелия наблюдается всюду, не исключая Россию. Без специальных расчетов видно, однако, что Россия отставала по темпам роста урожайности от первой группы, была близка ко второй, но по уровню ее была вдвое дальше от первой, не достигая даже «обездоленных».
Для уточнения размеров производства и вывоза хлебов главными мировыми производителями приведем расчет на 1913 г. В России, превосходившей все три страны Нового света по численности населения более чем в полтора раза, сбор хлебов в 1913 г. составил лишь немногим более двух третей общего сбора хлебов трех других стран. Отставание России особенно наглядно выражается при подушевой раскладке урожая. Если в трех странах вместе производилось на душу 70 пуд. хлеба, то в России всего лишь 31,5 пуд., или менее половины, Что касается вывоза хлебов, то Россия к началу мировой войны обогнала своих соперников, экспортировав в 1913 г. хлеба больше, чем любая из трех стран американского континента, превзойдя даже Аргентину с ее полумиллиардным вывозом. Итак, экспорт хлеба из России был огромен. Однако за счет чего это достигалось? Оказывается, за счет форсированного уменьшения запасов хлеба внутри страны. В самом деле, остатки в трех странах вместе составляли 60 пуд. на душу, а в России 28 пуд. Только в Аргентине остаток был меньше на 1 пуд, но это объясняется тем, что статистика производства по этой стране была неполна — учтены только пшеница и кукуруза.
Свой излюбленный прием — убеждать читателя в наличии прогресса на основе абсолютного роста того или иного показателя — Бразоль использовал и в отношении скотоводства. Причем для сравнения 1895 и 1914 годов взяты только лошади (соответственно 26,6 и 37,5 млн. голов) и крупный рогатый скот (31,6 и 52 млн. голов). Брать другие виды скота автору было явно невыгодно, так как свиноводство почти не показало прироста, а овцеводство дало абсолютное снижение поголовья. Между тем давно существуют методики приведения разных видов скота к единой расчетной единице — штуке скота, в зависимости от целей (по рыночным ценам, по весу, по скопу навоза).
Воспользуемся и мы одной из методик (предложена редактором журнала «Хозяин» А. П. Мертваго), сопоставив «переводной» скот (штуки) по Европейской России с численностью населения.
С учетом овец и свиней в переводе на крупный рогатый скот общая его масса возросла за указанные периоды почти на треть. Однако население региона за то же время увеличилось на 30,4 %, а если расчет вести от вершины, которой достигло отечественное скотоводство (1896–1898 гг.), проценты будут иными: 7,1 % и 27,2. Разность этих цифр- 20,1 % — и есть мера того регресса, который явился выражением хронического кризиса русского скотоводства. Что кризис являлся хроническим, видно из показателей на 100 жителей: он не только не превзошел уровень 1896–1898 гг., но ни разу не превысил уровня предыдущего трехлетия.
Кризис скотоводства не бросался в глаза отчасти потому, что по статистическому учету скота числилось еще много. Покажем это в сравнении с другими странами.
Имея в расчете на 100 душ примерно столько же крупного рогатого скота, как и Западная Европа (29 против 29,5), Россия не импортировала животное масло, но, наоборот, вывозила его в ту же Европу во все возрастающих количествах: с 315,7 тыс. пуд. в 1894 г. до 4452 тыс. пуд. в 1912 г. При росте поголовья молочного скота на 25 % вывоз масла увеличился в 14 раз. Однако русское масло шло по дешевке: в 1901 г. в Лондоне за центнер датского и шведского масла давали по 116–118 шиллингов, а за русское- по 72–96 шилл. «Неприятный запах нашего масла, — отмечал экономист К. Бебер, — это впитанный им запах грязно содержащихся маслоделен…». При полном равенстве обеспеченности населения мясным скотом (включая мелкий) Россия снабжала Европу мясом. За пятилетие (1908–1912 гг.) вывоз соленого мяса вырос с 96 тыс. до 544 тыс. пуд., а экспортные фирмы получили в сумме 13,9 млн. золотых рублей.