Бот, который потом Петр назовет дедушкой, родоначальником русского флота, пробудил в нем, человеке сухопутном, неистовую любовь к мореплаванию. Он уже с того времени, усвоив семейные предания, мечтал о флоте, которого Россия, огромная страна, омываемая с севера морями, до сих пор не имела. А это, кстати говоря, одна из причин того, что государство было отрезано от морей на северо-западе и юге. В свое время предки эти выходы к морям имели.
С помощью новых учителей-иностранцев Петр усвоил основы арифметики и геометрии, артиллерийской и фортификационной наук. Узнал правила возведения крепостей, мог высчитать полет пушечного ядра, управиться с астролябией. Тяга к техническим знаниям, мастеровым, практическим занятиям, вообще свойственная его натуре, окрепла под влиянием деловых и практичных иностранцев. Все это пригодилось ему впоследствии, подобные знания и навыки он накапливал всю жизнь, недолгую, но на редкость насыщенную учебой и делами, делами и учебой.
Помимо плавания на судах, не оставлял Петр и «потешных игр» в селе Преображенском и его окрестностях. Штурмы потешной земляной крепости Пресбурга с применением орудий, воинских маневров на «поле боя» воспитывали в русских солдатах и унтер-офицерах умение и охоту к военному делу. Интересно, что, назначая офицерами преимущественно иностранцев как людей опытных, командиром Преображенского и Семеновского полков он приказал быть русскому - Автамону Головину, «человеку, - по отзыву Куракина, - гораздо глупому, но знавшему солдатскую экзерцицию». Насмешливый и едкий, князь знал, о чем говорил: он сам служил в Семеновском полку и не раз, конечно, наблюдал и слышал главного солдатского командира.
Софья и ее приближенные снисходительно смотрели на потехи Петра с «озорниками», как изволила величать его преображепцев и семеновцев царевна. Она видела в военных играх чудачества, сумасбродства молодого и несдержанного братца-царя. Характерно, что и матушка, обожавшая своего Петрушеньку, тоже считала, что он предается довольно пустым забавам, отвлекающим его от царских дел и забот. А Софья-то как раз была довольна тем, что братец не интересуется государственными делами, более того - уклоняется от них, хотя и участвует порой в кремлевских церемониях - посольских и церковных, выезжает с двором в подмосковные монастыри на богомолье. Сама же она упивалась властью, мечтала укрепить свое положение в правительственных делах, принимая к тому многие меры.
В правление Софьи дела в Москве шли заведенным порядком - работали приказы (министерства), принимались послы, решались текущие дела - внутриполитические и внешнеполитические. Внешней политикой, связями с зарубежными государствами ведал Посольский приказ, во главе его стоял «голант» (фаворит) царевны-правительницы боярин князь Василий Васильевич Голицын. Человек начитанный, образованный, он говорил на нескольких европейских языках. В своем доме в Охотном ряду, убранном на европейский манер картинами и зеркалами, он принимал иностранцев, вел с ними долгие беседы. Он был западником, как и некоторые его современники, старшие и младшие: А. Л. Ордин-Нащокин, одно время «канцлер» царя Алексея Михайловича, его приближенные Ф. М. Ртищев и др. Голицын понимал, что России, во многом отсталой по сравнению с передовыми странами Западной Европы, необходимо встряхнуться, усвоить то новое и ценное, что имелось в Западной Европе - в промышленности и торговле, ремеслах и художествах, образовании и науке.
И Голицын, русский интеллигент конца XVII в., и другие политики делали, что могли, для того, чтобы направить страну по новому пути. До них в России по сути дела начинались, пусть не всегда решительно и последовательно, те новшества, реформы, которые потом более масштабно и смело продолжил Петр Великий.
В отношениях Петра с Софьей давно назревал взрыв. Подраставший царь, хотя и занятый «потешными играми» и учением, с явным неудовольствием и плохо скрываемым раздражением смотрел на действия сестры-правительницы. Таков был его характер: упрямый, самостоятельный и резкий; к тому же любимая мать, его и ее приближенные, и не только из числа обиженных Нарышкиных, обращали внимание царя на двусмысленность двоецарствия в стране, фактическое всесилие регентши, на ее опасные замыслы. Князь Борис Алексеевич Голицын, один из самых близких и преданных Петру людей, двоюродный брат Софьиного «голанта», и другие из окружения царя разжигали его недовольство и честолюбие, направляли его действия.