5 февраля 1707 года он ему пишет: «Государь, понеже Ваше Величество уже известны о смерти господина Адмирала (Головина), по которому его невозвратному отшествию все офицеры флота и прочие служители безглавны; того ради при отъезде моем из Санктперсрбурга [так в тексте. – А. П.] (чая мне быть на Москве) наказывали господин Вице-Адмирал, Шаутбенахт и проч. дабы я именем их просил вас, дабы на вышереченное достоинство возведен был господин Президент Адмиралтейства (Апраксин) то учинить, где, отдав по милости вашей честь мертвому и потом живого возвесть на его достоинство, о чем паки прося, пребываю Вашего Величества и проч.».
В июле 1709 года (после Полтавы): «Вашего Величества милостивое писание нам и указа господину Фельдмаршалу и кавалеру Шереметеву, от которого вашим чин третьего флагмана во Флот и ранг старшего Генерал-Лейтенанта на земли мне объявлен, и хотя я еще столько не заслужил, то точию ради единого вашего благоустробия сие мне даровано, но молю Господа сил, дабы мог вашу такую милость впредь заслужить».
В письме к адмиралу Апраксину от 12 сентября 1714 года Петр говорит: «Извествую Вам, что я со взятыми судами прибыл сюда в девятый день сего месяца, и того же дня были все у руки его Величества, где от вас данное письмо подал. Его Величество изволил спрашивать о здоровье и службу похвалил. Потом пожаловал меня чином Вице-Адмирала, за которую Вашей милости рекомендацию о мне благодарствую». На первый взгляд, все это кажется шуткой, и если, кроме того, вспомнить, что Ромодановский подчас принимал почтительность Петра как должное и не особенно стеснялся с царем, недоумеваешь, почему Петр взгромоздил эту схему. В письме Апраксину от 8 июля 1713 года, говоря про князя-кесаря, он говорит, что воюет со стариком как с чертом и не знает, как быть: «Бог весть, что это за человек».
Иногда Петр давал отпор. Так, 13 августа 1709 года в ответ на письмо Ромодановского, которым он объявлял царю о свадьбе одной из своих дочерей и просил для нового зятя изъятия правила об обязательной учебной поездке за границу, Петр говорит, что не верит известию об этой свадьбе, «ибо пред сим как сына вашего, так и старшей дщери брак утаен от нас не был, и мне сие письмо прислано или во гневе, или в поругание. Того ради никакого зятя знать не можем, ибо никому о том не явлено по обычаю». Ромодановский был женат на Салтыковой, сестре царицы Прасковьи Феодоровны, так что дети приходились племенниками невестке Петра.
Не может, однако, быть сомнения, что должность князя-кесаря была установлена с определенной и серьезной целью. Петр хотел твердо и ясно этим объявить, что русские люди получали награды только за службу стране и что никакого лицеприятия в это вопросе не было. Награды исходили (якобы бы) от князя-кесаря, так как Петр отказывался сам оценивать заслуги и не хотел, чтобы награды можно было приписать его капризу. Воля царя не должна была иметь силы в вопросе о назначении, скажем, в адмиралы, если это назначение производилось за выслугу. Сам он на службе вел себя соответственно занимаемой должности. Так, например, при церемонии поднятия штевней на новом корабле в 1710 году Петр, в качестве начальника строительной мастерской, сняв шапку, подошел к генерал-адмиралу Апраксину и испросил его приказаний; получив их, он надел шапку и стал распоряжаться работой. Он этим подавал пример послушания в служебных делах. Петру нужен был князь-кесарь, который бы показал, что в Российском государстве повышения и награды зависят только от заслуг и что благо страны служит единственным руководством престолу. Быть может, Петр усматривал в своей выдумке еще другие выгоды. В 1694 году роль князя-кесаря еще не достигла полного своего размаха, но двадцатидвухлетний Петр уже, вероятно, предвидел, на что она ему могла понадобиться.
Овладев верховной властью, Петр начал с того, что предал суду пытавшихся его убить. Около полутора тысяч стрельцов были приговорены к смертной казни. Видя, что это плохо дисциплинированное войско всегда будет обоюдоострым оружием, юный государь увеличил число своих новых полков, одетых и вооруженных по-западному, привыкших к строгой дисциплине и поставленных под команду иностранных, по большей части, офицеров.
1691 год ознаменован возникновением в жизни Петра нового интереса, которому суждено был занять важное место в его деятельности и развить в нем пылкую страсть. Он случайно нашел маленькое парусное судно, построенное при Алексее Михайловиче, и попросил своего учителя геометрии, голландца Тиммермана, починить его. Весной этого года он впервые ходил под парусом, и этот день оказался решительным в его жизни. Он не только понял, что для его огромной страны орудием обмена должна стать ладья, скорее, чем телега или сани, но, кроме того, он испытал то очарование, которое дает нам удовольствие, особенно подходящее к нашей природной склонности. Он навсегда остался благодарен маленькому суденышку. Он назвал его «дедушкой русского флота» и в 1723 году перевел его в С.-Петербург, где эта реликвия была встречена с большим торжеством и оставалась свято хранима до наших дней.