Протесты О.В. Палей и попытки вернуть свое собрание успеха не возымели, и Половцов ничем не смог ей помочь. Созданный юридический прецедент после дела «Вейс – Палей» привел к тому, что никто из бывших владельцев коллекций не смог требовать возврата своих вещей, продаваемых с аукционов. Княгиня Палей истратила на судебные процессы последние силы: печальная история стоила ей денег, здоровья и, в конечном итоге, жизни.
Впоследствии сам Половцов был обвинен в продаже в Европу уникальных ценностей: ему приписали кражу из Гатчинского дворца двух уникальных ювелирных изделий – яиц, изготовленных фирмой «Фаберже». Информация об этом до сих пор встречается в различных публикациях, хотя компетентные исследователи истории фирмы «Фаберже» давно аргументировано доказали несправедливость обвинения: А.А. Половцов на деле привлекался только в качестве эксперта для определения подлинности произведений, которые американский промышленник Джон Уолтерс пожелал приобрести для своей галереи. Став одним из самых важных клиентов Половцова, с его помощью Уолтерс в Париже в конце 1920-х – начале 1930-х годов сформировал свое собрание, которое хранится сегодня в Художественном музее Уолтерса в Балтиморе.
Остаток своей жизни Половцов провел в Париже, здесь написал книгу о работе во дворцах Павловска и Гатчины, с которыми был непосредственно связан. Его мемуары не дают представления о двадцати шести годах, проведенных в эмиграции, однако упоминают о его поездке в Копенгаген в 1929 году на похороны императрицы Марии Федоровны.
Половцов всю жизнь был чрезвычайно деятелен и сохранял интерес к русскому искусству, работал как профессиональный эксперт-искусствовед, владел антикварным магазином в Париже. Дважды его привлекали к созданию выставок произведений русского искусства в Брюсселе и Лондоне. «Выставка русского искусства старого и нового»[13] прошла в 1928 году во Дворце изящных искусств в Брюсселе, став одним из первых показов русского искусства в Европе. На ней было представлено более тысячи произведений русских художников – от иконописцев до театральных декораторов, а сам Половцов во время работы выставки прочел лекцию о создательнице Эрмитажа и покровительнице искусств – императрице Екатерине II. Скорее всего, именно в это время он задумал свои книги о Петре Великом и Екатерине Великой.
Вторая выставка состоялась в Лондоне в 1935 году, и ее устроители, возглавлявшие выставочный комитет, писали во введении к каталогу: «В трудной задаче выбора произведений для выставки комитету посчастливилось опираться на мнение непревзойденного знатока и преданного энтузиаста месье А. Половцова»[14].
Половцов умер в Париже в 1944 году и был похоронен на кладбище Сент-Женевьев де Буа. Он не был профессиональным историком, хотя интересовался историей всю жизнь. Его отец стал одним из основателей, а затем председателем Императорского Русского исторического общества, при его инициативе и финансовой помощи выходил «Русский биографический словарь». В эмиграции занятия историей не стали для Половцова-младшего основным видом деятельности, его привлекла работа эксперта на аукционах русского искусства и антикварный бизнес. Научными исследованиями он не занимался – он по-житейски смотрел на биографии своих героев: Петра I, Екатерины II, Г.А. Потемкина, Г.Г. Орлова и других. Размышлял о роли личности в истории, он, вполне вероятно, думал и о себе…
Книга о Петре Великом – живое подтверждение связи Александра Александровича Половцова с родиной. В ее основе – взгляд человека «издалека» на свою страну, которым он был готов поделиться с западными читателями, мечтал, чтобы они обрели Россию, которую он утратил.
Елена Кальницкая,
генеральный директор ГМЗ «Петергоф»,
доктор культурологии, профессор
Образ императора Петра Великого в печатной графике
Во время первого пребывания в Голландии Петр, поступивший на работу на корабельную верфь, пользовался необыкновенным вниманием как у представителей высших сословий, так и у простого народа: публика ходила на него смотреть. Современники отмечали, что это ему не нравилось. Портретировался он только потому, что необходимо было дарить портреты по дипломатической необходимости, и нельзя утверждать, что он проявлял особенные усилия для распространения своих портретов среди широкой публики. Но жажда увидеть необычного русского царя с той поры в Европе никогда не иссякала. Его образ, настолько разнообразный, что порой неузнаваемый, постоянно присутствовал в западной культуре. В России потребность в распространенении портретов Петра Великого актуализировалась после того, как русские императрицы, определяя себя его преемницами, мифологизировали представление о предшественнике и четко определили историческую взаимосвязь между его правлением и своим. Образ был переосмыслен и обрел в русской печатной графике черты идеальные в сфере высокого искусства и сказочные – в сфере народного. Огромное количество умелых (и не очень) граверов, а в XIX столетии – литографов, брались за изображение Петра Великого и истории его жизни.