Но и эти тёмные переживания не сломили светлой мысли царя воителя и работника. Даже больше чем полководцем — был он преобразователем Московского царства, широким ясным умом улавливая стремления и судьбы своего народа.
Это именно и обеспечило Петру поддержку и сочувствие со стороны лучшей части тогдашнего просвещённого общества, какое существовало в России, хотя и в зачаточном состоянии.
Самодержавное правление Петра служило как бы переходной ступенью к тем новым, «коллегиальным», закономерным рамкам общежития государственного, о которых не ведали при Тишайшем царе, поспешившем дать сумбурное «Соборное уложение» бессудной и бесправной дотоле Русской земле. И полное завершение этих начал увидели мы только в наши дни.
В этой именно работе Великого преобразователя кроется залог народных упований и до последних дней. В этом залог неиссякаемых сил, дающих право России на мировое место не только по численности её сынов, но и по вечному стремлению народа к совершенствованию; кто бы ни стоял на пути, ничто не помешает этому неудержимому стремлению вперёд, вечно к лучшему, к наиболее высокому и славному что доступно людям на земле.
В настоящей книге старался я наметить и нарисовать главнейшие мгновения тяжёлых переживаний юного Петра, его первых выступлений на сцену Истории, закончившихся разгромом стрелецких громад.
Борьба с Карлом XII, создание империи, прутская неудача[4], казнь Алексея и смерть самого Петра Великого послужат содержанием следующих двух книг, которые выйдут после настоящей.
И если хотя немного помогу я читателю проникнуть взором в то Былое, из которого возникло наше Настоящее, — буду глубоко порадован.
Л. Ж. Март, 1940 г .
Часть 1
Глава I. ПАДЕНИЕ МАТВЕЕВА
Не успели замуровать склеп, где положено было тело Алексея, Тишайшего царя, как тёмные слухи, неясные и сбивчивые, пошли по всей земле Московской.
Пускай указы дворцовые говорят только одно угодное боярам и дьякам, приказным сочинителям; пускай Симеон Полоцкий[5] и иные придворные пииты и риторы пишут и выпускают в свет свои элегии и оды… Народ узнает настоящую правду гораздо скорее, чем хотелось бы этого захребетникам дворцовым, населявшим Кремль и самый дворец царский.
Кроме господ, толпа челяди, мужиков и баб ютится по людским избам на царском дворе. И тысячью путей эта тысячеустая толпа разносит по Москве вести обо всём, что ни творится самого тайного в Кремле, за его высокой каменной оградою.
Спрятаться можно от друзей и врагов, укрыть тайну от ближайшей родни, но не от слуг, которые слышат, не слушая, видят все, не глядя кругом…
Собственных интересов у челяди так мало. И не сложны они.
Сыт, обут да пьян порой, и ладно. А пустоту в душе и уме раб пополняет наблюдениями над жизнью господ, обсуждая каждый их поступок с особенным вниманием и строгостью.
А как в широкий мир проникают вести из-за стен кремлёвских, тоже не трудно угадать.
Вот из нижних, Портомойных ворот[6] Кремля выкатились большие, тяжёлые пошевни[7], окружённые гурьбой прачек, молодых бабёнок.
Важно шествует за ними старая, толстая боярыня-надзирательница. Это везут царское бельё полоскать на реку.
У воды, где много других, посадских баб полощет свой цветной и белый скарб, — сани остановились. Снимают сукно, под которым стоит большой простой сундук, срывают с замка печать, которой он был припечатан. Начинают добывать из середины груды белья и лёгких платьев царя, царицы, всей семьи царской. Полоскать принимаются бабёнки, вальками стучать портомойницы царские, а языками ещё проворней, чем руками, работают. И о чём толкуют между собою и со знакомыми посадскими бабами — разве может уловить боярыня, которая поёживается от холоду речного в своей шубе.
Ей только и заботы: все бы в целости вернулось в сундук царский; не ушло бы что под воду из рук неловкой мастерицы-прачки.
А то конюхи выведут коней поить к реке или уйдёт с очередного дежурства толпа дворовых людей царских, да по пути в свои слободы отдельные — забредёт иной к знакомым и родным на посадах.
И никто не знает в Кремле, о чём толкует с посадскими по душам, иной челядинец дворцовый.
А на Москве и наезжего люду много всегда найдётся, даже и зарубежных, не только из своих, дальних городов.
Иностранные послы и купцы пишут за грань московскую, близким людям и государям своим обо всём, что творится за крепкими, хотя и начинающими ветшать, стенами Кремля, за его башнями и воротами тройными, тяжёлыми, за опускными решётками железными…
4
Прутская неудача. — Имеется в виду Прутский поход во время русско-турецкой войны 1710-1713 годов. В мае-июне 1711 года русская армия под командованием Петра I в союзе с молдавским господарем Кантемиром вступила в Молдавию, но была окружена превосходящими силами турок у Нового Станилешти. На реке Прут, близ города Яссы, был заключён Прутский мир, в результате которого Россия возвращала Турции крепость Азов и обязалась срыть крепости в Таганроге, Богородицке и Каменном Затоне. Турция обещала выслать со своей территории Карла XII, который после полтавского разгрома сумел добиться (при содействии австрийской и французской дипломатии) объявления войны России в 1710 году. Состояние войны продолжалось до 1713 года, когда был заключён Адрианопольский мирный договор.
5
Симеон Полоцкий (1629-1680) — белорусский и русский светский и церковный деятель; писатель. Иеромонах, в миру — Самуил Емельянович Петровский-Ситнианович. Полемизировал с деятелями раскола. Наставник царских детей. Преподавал в школе Заиконоспасского монастыря. Соавтор создания Славяно-греко-латинской академии. Написал богословский трактат «Жезл правления» (1667), где подверг острой критике патриарха Никона и расколоучителей. Один из зачинателей русского силлабического стихосложения и драматургии.
6
Портомойные ворота — нижние ворота Кремля, через которые вывозилось царское бельё для стирки на реке Яузе. Использовались и для прочих хозяйственных нужд.