Часть 1
Десятки тварей рвут корабль, словно стая пираний огромного кита. Кит отнюдь не беззащитен, он яростно сражается — из пусковых шахт выскальзывают тяжелые ПКР, хлопают вышибными зарядами реактивные бомбометы, захлебывается в непрерывном лае универсальная артустановка… Вот только кружащие под водой черные лоснящиеся тела, кажется, даже не замечают взрывов.
«Пробоина в девятом! Аварийной команде прибыть к месту затопления!» — хрипит громкая связь.
Грохот ног по трапам и в заливаемый отсек вваливается полдюжины матросов под командованием старшины.
— Пластырь! Упор! — раздвижная штанга встаёт на место. — Навались, караси!
Корабль сотрясает очередной удар, идущая под потолком магистраль со звоном лопается, и свистящая струя пара бьёт прямо по людям.
— Держать, мать вашу!!!
— Тащ главстаршина… — молоденький матрос, судорожно сглатывает, когда к нему поворачивается жуткое, вздувшееся от ожогов лицо с единственным уцелевшим глазом.
— Чего?!
Матрос тычет рукой в другой конец отсека на выгибающуюся по шву переборку.
Старшина оглядывается, мгновенно принимая решение.
— Всем покинуть отсек! Годок, хватай карасей, и валите нахрен! Быстрее! Хохол, держим!
Здоровенный Хохол, не обращая внимания на сползающую с обваренных ладоней кожу, молча хватается за рукоять с другой стороны. Остальные, помогая себе руками полуплывут, полубредут на выход.
Кроме одного, чернявого, который наоборот рвется назад.
— Муса, чурек хитрожопый, кому сказано: покинуть отсек?!
— Вдвоем не справытэсь, — гортанно откликается чернявый, подставляя плечо под рукоять упора.
— Вот карась борзый, — сплевывает старшина. — Навались!
Им надо выиграть минут пять, не больше.
Последний из молодых переваливается через комингс.
— Задраивай!
Отсечная перегородка со звоном встает на место, шипит дуга «быстрой сварки», окончательно отрезая затопляемый отсек, вместе с оставшимися в нем людьми.
Несколько секунд все молча смотрят на корявые швы «сварки».
— Хрен ли уставились, караси?! — зло хрипит «годок», — Инструмент похватали и рысью!
На мгновение оглядывается, но тут же встряхивается, матом подгоняя испуганных салаг. О тех, кто остался за переборкой думать некогда, ведь среди выживших теперь он за старшего.
В рубке не хлещет вода, не рвутся магистрали и не искрит проводка. Только находящимся здесь ничуть не легче.
— Есть накрытие! — радостно вопит оператор БЧ-2.
— Цель «Два» прекратила преследование транспортов, идет к нам! — тут же следует доклад с наблюдательного поста.
— Штурман, что транспорты?
— Прорвутся, командир! Ей богу успеют! — лихорадочно работающий за штурманским столом офицер едва не приплясывает.
Командир чуть заметно выдыхает, снимает фуражку, пару секунд смотрит на эмблему, и, протерев её рукавом, водружает головной убор на положенное ему место.
— Это хорошо, что успеют. На руле, держать тридцать к осту.
— Есть, тридцать к осту!
— Самый полный.
— Есть, самый полный!
И корабль уходит всё дальше в море, уводя тварей за собой, прочь от прорывающихся в родной порт транспортов с беженцами.
***
Большой светлый зал лаборатории, множество оборудования, по центру громадина томографа, в котором лежит обнаженная девочка лет шестнадцати. Глаза закрыты, дыхание хриплое, прерывистое, тонкие пальцы бессознательно скребут пластик лежанки.
Вокруг полдюжины людей в медицинских комбинезонах и атмосфера зарождающейся паники.
— Какого черта происходит? — настороженно вопрошает один из присутствующих. Судя по форме, виднеющейся под наброшенным на плечи белым халатом, военный в немалых чинах.
— Сбой инициации, — нервно дергает плечом другой, в комбинезоне, скользя напряженным взглядом по словно взбесившимся мониторам.
— Какой, мать вашу, сбой?! — вопит военный, но на него уже не обращают внимания.
— Мари, ещё два кубика миназина, быстрее! — резко бросает мужчина в комбинезоне.
Одна из ассистенток торопливо подхватывает со столика пластиковую ампулу и, отработанным движением заправляя её в инъектор, наклоняется к девочке.
— Ну?
— Сто восемьдесят на сто двадцать! — голос молодого оператора за отдельно стоящим пультом «даёт петуха».
— Мари, ещё кубик!
— Но ведь… — ассистентка испуганно замирает.
Прошипев сквозь зубы что-то матерное, мужчина вырывает у неё инъектор и, не отводя взгляда от бешено пляшущей на мониторе ломаной линии, сам прикладывает его к плечу девочки.