В 1846 г. кружок посещал еще один поэт и очеркист — Аполлон Григорьев (1822–1864), автор нескольких бесцензурных стихотворений радикального характера. Он скептически отнесся к учению Фурье, но горячо проповедовал идеи христианского социализма Жорж Санд и Пьера Леру, возникшего благодаря своеобразной эволюции сенсимонизма.
С именами литераторов В. Н. Майкова и Р. Р. Штрандмана связано интересное книгоиздательское мероприятие, тоже первый опыт печатной пропаганды «крамольных» идей, тем более ценное, что это — единственное крупное издание петрашевцев, увидевшее свет. Речь идет об энциклопедическом справочнике «Карманный словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка»[100]. Словарь был задуман второстепенным литератором и книгоиздателем Н. С. Кириловым, артиллерийским штабс-капитаном, воспитателем 2-го кадетского корпуса в Петербурге, но научно-образовательный уровень инициатора не был, видимо, достаточно высок и, реальным руководителем издания, научным редактором и автором основных статей первого тома (выпуска) словаря стал Валериан Николаевич Майков (1823–1847).
М. В. Буташевич-Петрашевский. Акварель 1840-х гг.
Н. А. Момбелли. Фотографии 1850-х гг.
Н. А. Спешнев. Дагерротип 1890-x гг.
Р. А. Черносвитов. Фотография 1850-х гг.
Сын известного петербургского художника Н. А. Майкова, брат поэта Аполлона Майкова, Валериан Николаевич был одним из самых талантливых представителей русской гуманитарной молодежи 40-х годов. В 19 лет он уже окончил со степенью кандидата юридический факультет Петербургского университета, где усердно занимался политэкономией и социологией, результатом чего явилась первая научная работа Майкова «Об отношении производительности к распределению богатства». В ней идеалом выдвинута «дольщина», т. е. справедливое распределение прибыли между хозяевами и работниками, а главным побудителем человека к активной деятельности объявлена нужда, поэтому обещания утопистов избавить человечество от нужды с помощью «всеобщей братской любви» кажутся Майкову нереальными и даже вредными.
Подготовка первого выпуска словаря к изданию, начавшаяся во второй половине 1844 г., совпала с увлечением Майкова позитивизмом (к которому у него впрочем росло и критическое отношение); это заметно отразилось на содержании тома, особенно на статье «Анализ и синтез» (об отношении петрашевцев к позитивизму пойдет речь далее — с. 212–214).
Статьи В. Н. Майкова содержали весьма радикальные социально-политические и философские суждения. Например, в статье «Авторитет» звучит призыв к бесстрашному критическому познанию мира, к отбрасыванию априорных, заранее втолкованных понятий: «Нам трудно уверить себя, что можно уважать человека и не соглашаться с его идеями; мы забываем, что убеждения человека и целого общества необходимо изменяются в течение жизни… нет никакой нужды принимать без всякого обсуждения, без всякой критики, того, что необходимо изменится само собою»[101].
Самые радикальные статьи первого выпуска — «Анархия» и «Деспотизм», их стоит привести целиком:
«Анархия. Так называется отсутствие законного правления в государстве или уничтожение в нем той власти или властей, которые блюдут за охранением прав каждого лица и за исполнением законов, их охраняющих. Из этого видно, что анархия иногда господствует и в таком государстве, где, по-видимому, существуют и стройность, и порядок в управлении, но в сущности нет ни прочных постановлений, ни строгого выполнения их»[102].
«Деспотизм. Правление, в коем безмерная власть государя переходит вся к тем, кого он ею облекает, а эти правители, не имея никаких правил, действуют согласно собственным прихотям, содержат народ в постоянном страхе казнями. В этом правлении нет суда и расправы. Повелителю вздумалось, повеление дано и — дело кончено!».
В статье «Ирония» фактически отождествляются термины «монарх» и «деспот»: в качестве примера иронии приводится сочинение Маккиавели «О монархе», доказывающее, что «монарх не должен стесняться ничем для усиления своей власти, между тем как принимая в соображение другие сочинения того же писателя, можно догадаться, что похвалы его деспотам суть не что иное, как сильная сатира».
После Семевского, заявившего, что по сравнению со вторым выпуском, созданным под руководством Петрашевского, первый выпуск, редактировавшийся Майковым, «гораздо бледнее и слабее»[103], как-то стало принято подчеркивать относительную «аполитичность», «литературность» первого выпуска. Как видно, это не совсем так: и в первом выпуске помещены порази-тельно радикальные статьи. Можно лишь удивляться, как такая книга могла быть пропущена в печать — современники впрочем во истину изумлялись сами. Делу помогла непроходимая глупость цензора А. Л. Крылова. Он хотя и достиг умеренностью и аккуратностью должности цензора, но умом никогда не отличался и сам потом признавался, что ничего не понимал в цензурируемых статьях словаря. Конечно, он очень боялся, «как бы чего не вышло», и даже докладывал петербургскому Цензурному комитету 20 февраля 1845 г. о статье «Ирония», по после разрешения комитета (читали ли члены комитета эту и подобные ей статьи?!), видимо, успокоился и разрешил издание первого выпуска 5 апреля 1845 г. В ближайшие дни словарь уже был в книжных магазинах, так как в майском номере «Отечественных записок» появилась хвалебная рецензия Белинского.
Критическая часть мировоззрения Майкова достаточно прозрачна. Помимо решительного неприятия деспотизма, он — противник социального неравенства (в статье «Касты»: «… существование каст есть признак высшей степени неразвития общества»), противник аристократии по рождению и по богатству (статья «Аристократия»).
Сложнее обстоит дело с пониманием позитивной программы Майкова. Несомненно, — он защитник равенства возможностей человека в обществе, а также защитник «аристократии способностей или ума»: «Она основана на том, что во главе народа должны стоять люди, отличающиеся от других не породой и не богатством, а личными достоинствами, образованностью, познаниями и опытностью в науке управления… В этом отношении мы, русские, можем гордиться перед англичанами, народом, который почитает себя достигшим совершенства в своей государственной организации. По смыслу наших законов, кровь и богатство ничего не значат на службе в сравнении с познаниями и способностями».
Не следует в этой тираде усматривать одну иронию. Конечно, Майков прекрасно понимает, что реальная Россия далека от идеала, но по крайней мере в законах империи существуют генеалогические или имущественные ограничения. А недостатки тогдашнего буржуазно-парламентского устройства, лишающего бедняка равных прав с богачом, были видны Майкову, и он прямо сказал об этом и в статье «Конституция»: «Защитники конституции забывают, что человеческий характер заключается не в собственности, а в личности, и что признав политическую власть богатых над бедными, они защищают самую страшную деспотию! Двести тысяч богатых, управляющих 33-мя миллионами бедных и нищих — то же самое, что каста афинских или римских граждан, которые утопали в неге и роскоши, попирая личности миллионов людей, официально называвшихся вещами».
100
Существует обстоятельная статья об этом издании:
101
Карманный словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка, издаваемый Н. Кириловым. СПб., 1845. [Т. I.]. С. 3.
102
Там же. С. 11. Не эту ли статью словаря вспомнил Белинский, когда в знаменитом письме к Гоголю от 15 июля 1847 г. одной из насущных проблем, стоящих перед Россией, назвал «введение, по возможности, строгого выполнения хотя тех законов, которые уже есть».