Петрашевцы вначале подошли к идеям западных утопических социалистов менее критически, чем Белинский и Герцен, хотя общественно-политическое своеобразие русской жизни не могло не придать их взглядам — даже на первых этапах — более радикальных оттенков по сравнению с их западными предшественниками.
Между тем Петрашевский, видимо, был убежден в «одной формальной законности своих идей и деяний, в том числе и своих «пятниц», иначе он, несомненно, распустил бы их в наступавшей полосе «мрачного семилетия»: его не остановили ни разгром Кирилло-Мефодиевского братства, ни ссылка Салтыкова, ни вообще репрессии после французской революции. Более того, именно в 1848 г. Петрашевский отлитографировал в количестве 200–300 экземпляров брошюру-записку «О способах увеличения ценности дворянских или населенных имений» и намеревался с помощью этого документа возбудить вопрос об улучшении быта крепостных крестьян (вплоть до их освобождения) во время дворянских выборов Санкт-Петербургской губернии (все дворяне съезжались для выборов в столицу на несколько дней). Но губернский предводитель дворянства А. М. Потемкин, ссылаясь на распоряжение Николая I, запретил рассуждения на щекотливую тему, с точки зрения администрации не подлежащую обсуждению частными лицами[121]. Петрашевский тогда раздал записку съехавшимся на выборы дворянам, раздарил знакомым, разослал, кому только мог, в Киев, Казань, Тамбов, в Ярославскую губернию. Записка содержала перечень весьма скромных мер, которые автор предлагал осуществить в стране. Главный ее смысл — расширение прав купеческого сословия, предоставление купцам возможности приобретать земли (под условием делать крестьян обязанными)[122] и тем самым уравнивание сословных прав купцов и дворян. Предлагалось также предоставление крестьянам права за определенную сумму выкупаться на волю[123].
«Купеческий» пафос записки вызвал несогласие в даже протест многих знакомых, получивших записку Петрашевского. В. И. Кайданов, например, иэ Ростова (Ярославской губернии) писал об отказе проповедовать идеи записки, так как считал, что предоставление сословию пиявок-кровопийц соответствующих прав лишь ухудшит положение крестьян.
Между тем для Петрашевского любое ослабление привилегированного положения дворянства, расширение прав других сословий было дорогой и перспективной общественно-политической идеей: как социалист он мечтал о полном уравнении сословных прав в будущем. В этом же заключался и подспудный смысл его записки.
Петрашевский явно ориентировался в ней на «программу-минимум», рассчитывая на современное состояние умов петербургского дворянства (впрочем, он явно преувеличивал свои возможности пропагандиста здравых идей в кругах консервативных помещиков!). В идеале же он мечтал о скорейшей полной отмене крепостного рабства.
В его бумагах, отобранных при аресте, хранилась рукопись проекта об освобождении крестьян, самого радикального из всех известных проектов, составленных до реформы 1861 г. Петрашевский предлагал для крепостных крестьян «прямое, безусловное освобождение их с тою землею, которая ими была обрабатываема, без всякого вознаграждения за то помещика»[124].
Как увидим ниже, на заседаниях кружков петрашевцев постоянно возникал крестьянский вопрос. И в бумагах самого Петрашевского хранилось немало документов этого рода, и не только текстов самого руководителя «пятниц»: у него был, например, отобран проект об освобождении крестьян, вызвавший пристальное внимание следственной комиссии. Петрашевский разъяснил, что автором был некий Ушаков, лицо ему неизвестное, а сам текст получил от Барановского. На одной из «пятниц» Петрашевский зачитывал этот проект. А. Н. Барановский же дал следующее письменное показание: «… помещик Новгородской губернии Николай Аполлонов Ушаков дал мне для прочтения проект, составленный им, об освобождении крестьян. Проект этот представлен был им, как он мне сказывал, министру государственных имуществ (П. Д. Киселеву. — Б. Е.) года три назад и возвращен ему»[125].
Большую историческую ценность представляют проекты близкого к петрашевцам А. П. Беклемишева (1824–1877). «Пятницу» он посетил всего один раз, в феврале 1848 г. (ибо служил в Ревеле), он был знаком и состоял в переписке со многими петрашевцами. Бывший лицеист, умный и четкий работник (в 25 лет он был уже надворным советником; впоследствии дошел до губернаторского поста), чиновник Министерства внутренних дел, он приблизительно с 1845 г. занимался проблемами организации сельского хозяйства. В 1846 г. он подавал министру Л. А. Перовскому записку о введении в России гипотечной (залоговой) системы. А в следственной комиссии оказались четыре более поздних проекта Беклемишева. Из них два «дофурьеристских» (наверное, и допетрашевских, т. е. созданных до февраля 1848 г.) — «Об ограничении дробления имений» (предложение закона о неделимости имений менее 400 десятин земли и 100 душ крестьян, но не с помощью майората, а путем денежных компенсаций между наследниками) и, более важный, — «Письмо помещика Н…ской губернии об обращении помещичьих крестьян в свободных землевладельцев», где подчеркивалась настоятельная необходимость скорейшего освобождения крепостных, пока не вспыхнуло всеобщее народное восстание, способное истребить всех помещиков, предлагалось предоставление в полную собственность крестьян всей земли, находившейся в их пользовании, за выкуп деньгами, с многолетней рассрочкой, уплачиваемой крестьянами своему помещику[126].
Вероятно, уже после посещения кружка Петрашевского в феврале 1848 г. Беклемишев заинтересовался фурьеризмом (см. показания Н. Я. Данилевского: «…я говорил об этом учении… Беклемишеву»)[127] и в октябре 1848 г. написал с общим подзаголовком «Из переписки двух помещиков» две статьи (проекты): «О выгодах сообщения сравнительно с дробленным по разным отраслям труда» (фурьеристское развитие прежней идеи о выгоде укрупненных хозяйств) и «О страстях и о возможности сделать труд привлекательным». Последние две статьи Беклемишев переслал Плещееву, тот отдал Спешневу, а затем рукописи, видимо, ходили по рукам петрашевцев. При арестах их забрали у К. М. Дебу.
Кажется, не было ни одного петрашевца, который не желал бы освобождения крестьян от крепостной зависимости. На этом фоне литографированная записка Петрашевского, приготовленная к дворянским выборам Петербургской губернии 1848 г., выглядела весьма невинным документом, совсем не затрагивающим основ крепостного права. Однако самовольное распространение Петрашевским этой записки вызвало тревогу властей, снова обратило на автора внимание Министерства внутренних дел и III отделения[128], и с марта 1848 г. собственно и началась тайная слежка за собраниями по «пятницам», приведшая через год с небольшим к арестам всех основных участников кружка.
Сам Петрашевский ни о чем подобном не подозревал, в препятствиях к распространению литографированной записки, чинимых предводителем Потемкиным, усматривал его личную глупость, произвол, консерватизм, и намеревался жаловаться. Нисколько не охладили его и сгущавшиеся над страной тучи репрессий в связи с разразившимися европейскими революциями. Петрашевский не только не ликвидировал свои «пятницы», но и решил их упорядочить, сделать более четкими и эффективными. И как будто нарочно все эти действия совершались именно в первой половине 1848 г., в период самых жестких мер, предпринимавшихся царским правительством для уничтожения всякой интеллектуальной свободы в стране, не говоря уже о социально-политических аспектах такой свободы.
В зиму 1847/48 г. на «пятницах» Петрашевского стало появляться довольно много народу. Помимо прежних посетителей постоянными участниками вечеров стали Н. А. Спешнев, С. Ф. Дуров, А. И. Пальм, братья Дебу, Ипполит и Константин, П. А. Кузмин, А. Т. Мадерский и др. Из этих лиц Николай Александрович Спешнев (1821–1882), выходец из богатой помещичьей семьи, в 1846 г. вернувшийся из-за границы, сыграет особенно значительную роль в истории кружка.
121
Позднее Петрашевский приводил более частную причину запрещения ему выступить перед петербургскими дворянами с изложением проекта: якобы он явился в собрание без мундира (Литературное наследство. Т. 63. С. 180). Но может быть, Потемкин лишь придрался к этому «нарушению», чтобы найти благовидный предлог к запрещению?
122
По указу 2 апреля 1842 г. об «обязанных крестьянах» помещики могли заключать договоры со своими крепостными: крестьяне получали от хозяина в личное пользование участки земли с обязательством нести за это определенный круг повинностей.
126
Все четыре проекта опубликованы. См.: Дело петрашевцев. М.; Л., 1941. Т. 2. С. 340–362, 384–397.
128
Во всеподданнейшем докладе генерал-аудиториата (высшей военно-судебной инстанции) от 17 декабря 1849 г. при упоминании записки Петрашевского было сделано такое примечание, очевидно, специально для Николая I: «По соглашению генерал-адъютанта графа Орлова и министра внутренних дел положено было принять вид, будто сочинение это правительством не замечено, чтобы не возбудить подозрения и большей осторожности в сочинителе и не затруднить чрез это дальнейших разысканий…» (Петрашевцы… Т. 3. С. 17). На самом-то деле распоряжение Николая I и о запрещении «рассуждать», переданное Петрашевскому через Л. М. Потемкина, не очень согласуется с «не замечено», но истинно то, что с записки началась слежка.