Я хмурюсь и поворачиваюсь, чтобы взглянуть на Бена. Он улыбается, гладя меня по щеке костяшками пальцев. Во рту у меня пересыхает и глотать удаётся с трудом. Я явно перебарщиваю, хотя до этого и не знала, что это такое.
Словно зачарованная, я протягиваю руку к лицу Бена и дотрагиваюсь до его бледной щеки. Он закрывает глаза, прильнув к моей ладони. Его кожа тёплая и гладкая, с лёгкой щетиной, которая переходит в бородку. Я ощущаю лишь запах бурбона и мяты и слушаю, как дождь барабанит по крыше дома. На тумбочке стоит почти пустая бутылка.
Он приоткрывает глаза.
— Ты что-нибудь делала с мальчиками?
— Угу.
— Покажи мне.
Я начинаю смеяться и убираю руку. Бен улыбается, следя за тем, как я скатываюсь с него и встаю на колени. Он хватает меня за пижаму, и я вскрикиваю, падая перед ним на четвереньки. Кровать скрипит, а Бен запускает пальцы мне в волосы и дёргает мою голову назад, заставляя посмотреть ему в глаза.
— Я сказал, — шепчет он, — покажи мне.
Я цепляюсь за икры его ног, стараясь на него не упасть. Бен выжидает целую минуту, пока я пытаюсь собрать себя в кучку. Комната будто ходуном ходит, и я осознаю, что вряд ли вспомню, что произошло. Ему об этом известно? Мне это снится?
Я облизываю губы.
— Ну… Я давала пощупать себя за грудь.
— Когда? Кому?
— Прошлым летом, моему другу Нилу, — я морщусь, ощущая хватку на своих волосах. — Больно.
Бен отпускает мои волосы, и затаскивает меня на колени спиной к себе. А потом хватает за запястья и скользит по ним своими огромными ладонями; я удерживаю руки сзади, переплетаясь с ним своими тонкими пальчиками. Он дышит мне в ухо, и я чувствую запах мяты.
— Покажи мне, — повторяет он.
— Ладно, — соглашаюсь я, слишком пьяная, чтобы о чём-либо беспокоиться. Я сдвигаю бёдра и, не задумываясь, прижимаю ладони Бена к своим сиськам. — Та-даам…
Он бормочет мне на ухо.
— Даже не под одеждой? Так ведь гораздо лучше.
— Мы просто целовались. Боялись, что войдёт мама. — На глаза наворачиваются слёзы. — Я скучаю по маме, Бен. И папе. Я хочу, чтобы они вернулись.
— Я знаю, Рей, но теперь есть только мы.
Пальцы Бена двигаются под моими ладонями, нежно массируя грудь. Где-то на подкорке я ощущаю то ли отвращение, то ли возбуждение. Я хватаюсь за его колени, таращась на осторожные движения его пальцев, но в темноте мало что видно. Я слышу звук шуршащей ткани и свой собственный скулёж, когда он принимается кружить большими пальцами по моим соскам, раздразнивая, но явно не касаясь их.
Бен шепчет мне в волосы.
— Вот так?
Я трясу головой, прикусывая нижнюю губу, не в силах открыть рот. По моему лицу катятся слёзы, и он прижимается ко мне своей щекой, размазывая слёзы по коже. Я извиваюсь, пялясь на его руки.
— Не плачь. — Его голос приобретает глубокий зловещий оттенок. — Есть гораздо худшие вещи, которые я собираюсь с тобой сделать, и, будь уверена, ты это запомнишь.
— Я хочу домой, — всхлипываю я.
Руки Бена забираются мне под одежду, и он начинает поглаживать мои соски средними пальцами. Он удерживает меня на месте, обхватив своими огромными руками, и носом скользит по моим волосам. Я толкаюсь ему в пах, а он с низким стоном толкается в ответ.
Откинувшись на подушки, он продолжает одной рукой лениво играть с моей грудью, а другой — удерживать бёдра. Я ложусь на него и изо всех сил стараюсь не потерять сознание до тех пор, пока хватит сил.
Бен что-то мурлыкает, накрыв нас обоих одеялом, и помогает мне улечься на него животом. Он хватает мои бёдра, прижимает к себе и целует в висок. И прежде чем заснуть, я в последний раз слышу его бормотание. Мне хочется домой…
— Ты дома, Рей.
========== Глава 4 ==========
На следующее утро я просыпаюсь, словно в обнимку со смертью.
Потянувшись на цветастых простынях, я со стоном хватаюсь за свою чугунную голову. Телек включен и настроен на какой-то канал про ювелирку, и единственный звук в комнате — это бубнёж ведущего. Я морщусь, потирая лицо, и слушаю скрип открывающейся двери. Что-то… не так.
— Рей, хочешь немного опохмелиться?
Я косо смотрю на стоящего в дверях Бена — на его лице играет дерзкая ухмылка. На нём — чёрный свитер и тёмные джинсы, а его шевелюра завязана на затылке в узел. Меня уже тошнит от привкуса во рту — солоноватого и… перегарного. Фу!
— Почему ты не остановил меня? — хриплю я, потому что слишком слаба, чтобы орать.
— Так ты и не отказывалась от выпивки, дитя. Опрокинула парочку шотов перед тем, как затеять свою «греческую трагедию», — он медленно входит в комнату и оглядывается. — Первый учебный день начинается с отходняка — совсем как у Киры.
— Мама никогда не пила.
— Ты многого не знаешь о своей матери.
Хм… это невозможно. Мы с мамой были лучшими друзьями, и буквально всё делали вместе, никогда ничего друг от друга не скрывали. Я массирую виски и, глядя на Бена, закатываю глаза. Я лучше других знаю маму, уж поболее, чем её собственный брат. Как бы там ни было, она никогда о нём не говорила, так как же он может знать то, чего не знаю я?
Бен садится на край кровати и смотрит на часы.
— Я отвезу тебя сегодня. Не хочу, чтобы ты садилась за руль в разгар похмелья. Позавтракаешь?
— Всё равно, — ворчу я и бухаюсь вперёд, свесив руки с края кровати. — Я больше никогда не буду пить.
Его пальцы проходятся по моим волосам, и от прикосновений кожу головы начинает покалывать, но Бена я не гоню. Я закрываю глаза и представляю, что это мама заплетает мне косу.
— Хорош заливать, — произносит Бен и касается моего затылка кончиком пальца. Своей широкой ладонью он небрежно массирует мне спину. — Да ты в универе просыхать не будешь, я уверен. Но, когда тебе шестнадцать и живёшь с дядей, не сильно-то с этим обломится.
Я хмыкаю, а он смеётся, продолжая потирать мне спину, но я его не останавливаю. Ощущения великолепные — он как следует разминает мои мышцы огромной рукой, уделяя внимание каждому изгибу. Не поднимая головы, я на ощупь пробираюсь к коленям Бена, и, дёрнув его за джинсы, раздражённо плюхаюсь грудью. Бен осторожно убирает волосы с моей шеи.
Никто ничего не говорит. Он продолжает меня массировать и ещё распутывать узелки в моих волосах, пока я снова не начинаю дремать. Приятно лежать в тишине и чувствовать его прикосновения.
Я зеваю.
— Мама делала так, когда я болела.
— М-м. От меня научилась, — Бен просовывает руку мне под рубашку и проходится по позвоночнику, пощекотав кончиком пальца. — Я делал так каждый раз, когда она подхватывала ушную инфекцию, а случалось это достаточно часто. То же самое я проделал, когда ей удалили аппендикс.
— Как мило, — мямлю я. — Она никогда не рассказывала о тебе. Что-то произошло?
Он не отвечает. Видимо, это не моё дело, поэтому я решаю не заморачиваться — пока. А ещё я не хочу прерывать массаж. Я снова дремлю на коленях у Бена.
Впрочем, пора приступать к своим обязанностям. Он будит меня, я принимаю душ и собираюсь на учёбу. За завтраком я чувствую себя разбитой, у меня кружится голова, и я еле плетусь до машины, но всё-таки, мы с Беном добираемся до школы.
Он паркуется у обочины и закидывает руку на спинку моего сиденья.
— Выбирай только лучшее. Не покупай дешёвую травку.
— Благодарю.
Бен улыбается и накрывает ладонью мой затылок, чтобы поцеловать в лоб. Меня забавляет этот жест и, махнув на прощанье, я вылезаю из Ауди.
Я слегка опаздываю, поэтому спешу в кирпичное здание и нахожу ресепшн школы. Секретарша провожает меня через холл в аудиторию и оставляет с парой дюжин уставившихся одиннадцатиклассников. В мае, примерно через месяц, мне исполнится семнадцать, а в восемнадцать я закончу школу.