Прошло не более минуты, звук горна замер в тишине, и чей-то звонкий голос певуче скомандовал:
— Вольно-о!
Все вокруг, словно очнувшись, опять задвигались, заговорили между собой, возвращаясь к прерванным занятиям.
С крыльца сошёл широкоплечий худощавый офицер в полной морской форме и остановился в нескольких шагах от строя.
— Смирно! — скомандовал вице-старшина Колкин и, бросив стремительный взгляд на шеренгу, шагнул к офицеру, вытянулся и звонко отрапортовал: — Товарищ капитан-лейтенант, первый взвод в количестве двадцати восьми человек выстроился по вашему приказанию. — Тут он сделал шаг вправо и, опуская руку, добавил: — Вице-старшина Колкин.
Стоя рядом с офицером, он едва достигал ему до пояса. Но офицер внимательно выслушал рапорт, спокойно приложил руку к козырьку, сказал: «Хорошо» — и, подойдя, ещё на шаг к строю, поздоровался.
Ребята дружно ответили ему. Затем Колкин крикнул:
— Вольно!
Приняв рапорт от старшины второго взвода, офицер прошёлся вдоль рядов.
— Почему двое в бескозырках? — спросил он.
Колкин растерялся.
— Это новенькие, — ответил он наконец.
— Понятно, — сказал офицер и, заметив, что Дуся и Тропиночкин торопливо сняли бескозырки, молча улыбнулся.
— Товарищ капитан-лейтенант, можно к вам обратиться? — спросил вице-старшина.
— Обращайтесь, — разрешил офицер.
— Вот когда мы по утрам стоим «На флаг, смирно!», то ведь в это время моряки на всех кораблях тоже встают «На флаг, смирно!». Верно это?
— Это совершенно верно, — сказал офицер. — Подъём военно-морского флага — одна из старых морских традиций. Когда я служил на корабле, мы все точно так же, как вы, каждое утро приветствовали подъём флага. И так делают повсюду на кораблях, где бы они ни находились: и на Балтийском море, и на Чёрном, и на Севере, и на Тихом океане. Так что, когда вы слышите команду: «На флаг, смирно!» — помните: вы не одни. С вами вместе отдают честь родному флоту все моряки страны. Понятно?
— Понятно, — с готовностью отозвался Колкин.
— Тогда ведите роту на завтрак!
Под большим навесом из новых брёвен и досок рядами стояли белые, свежеструганые столы и скамейки. Почти все столы были уже заняты старшими воспитанниками, и только два крайних оставались ещё свободны. По команде Колкина все разместились за этими столами. Дежурный раздал ложки, поставил тарелки с хлебом и миску с топлёным маслом — для каши, которую тоже скоро принесли. Она была рассыпчатая, горячая. Дуся с удовольствием ел кашу, потом пил сладкий чай с молоком и булкой.
— Встать! — раздалась команда.
Старшие уже вышли из-за стола и строились в две шеренги.
Дуся жадно следил за их правильным, чётким строем.
— Напра-во! — послышалась команда.
И тут Дуся заметил, что позади всех, отступая на два шага от общего строя стоит высокий нахимовец, странно хмурится и глядит всё время в сторону.
— Кто это? — шёпотом спросил Дуся у Тропиночкина.
— Тише! — зашипел на них Колкин. — Это двоечник по дисциплине. Видите, у него даже погоны сняты. Он и ходит сзади всех, пока не исправится.
В это время двоечник повернулся в их сторону. Лицо у него было насупленное, а тёмные глаза смотрели на Дусю внимательно и печально.
— Разобраться по четыре! — крикнул Колкин.
Новички стали быстро строиться.
А старшая рота уже двигалась впереди них по дороге. Дуся, сразу посерьёзнев, смотрел вслед шедшему позади всех двоечнику. «Наверное, ему тяжело теперь», — думал Дуся, стараясь шагать в ногу со своими новыми товарищами.
ДЕНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
До начала учебного года оставалось менее двух недель, и у новичков на это время не было никаких других обязанностей, как только познакомиться друг с другом да привыкнуть к распорядку и новым условиям.
К концу дня Дуся довольно ясно представлял себе расположение лагеря, узнал от других новичков, в какой стороне море и где стоят крейсеры; один мальчик залезал на высокое дерево и сам отлично видел их оттуда.
Этот мальчик сразу понравился Дусе. Он был очень живой, ловкий, на его смуглой весёлой рожице умно и лукаво поблёскивали узенькие чёрные глазки. Все звали его Япончик. Но он сказал Дусе, что на самом деле он совсем русский, и даже офицер-воспитатель капитан-лейтенант Стрижников запретил ребятам так его называть. Правда, они всё равно называют, потому что очень похож, и он вовсе не обижается.
— Вот посмотри: так я ещё похожее, — сказал Япончик.
Он сел на кочку, ловко подобрал под себя ноги и, откинув в сторону локти, пальцами рук оттянул кожу у себя на висках. От этого глаза у него сделались совсем узенькие, и так как он ещё немного покачивался, то стал совершенно похож на игрушечного японского божка.