— Как поживает Антигона? — спросил Яннис, когда они обсудили, как безопасней переправить Шторма.
— Просила передать тебе привет, — солгал Петрос, краснея.
— Она знает про собаку? Что ты обратился ко мне?
— Антигона сама послала меня к тебе, — сказал Петрос, окончательно погрязая во лжи.
Но зато теперь он был уверен, что Яннис непременно выручит из беды Шторма.
— Тогда я зайду к вам, принесу Антигоне какую-нибудь книгу, а уходя, заберусь в чулан и буду там тебя ждать.
— Не заводи разговора о Шторме, — пробормотал Петрос, испугавшись, что его обман раскроется. — Сделай вид, что ничего о нем не знаешь.
— Хорошо-о-о, — протянул Яннис. — Я приду, будто только ради книги.
Петрос играл с Тодоросом, но все время напряженно прислушивался. Он ждал сигнала от Сотириса, не отходившего от окна в своей комнате; как только он увидит, что Жаба и Лела ушли из дома, то опрокинет стул на пол, чтобы услышал Петрос. Наконец донесся стук.
Петрос вздрогнул. Вздрогнула и Антигона, погруженная в чтение стихов, которые принес ей Яннис.
— Твой Сотирис не дает нам ни минуты покоя, — раздраженно проворчала она.
Притворившись, будто он ничего не слышит, Петрос проскользнул на кухню. К счастью, мамы там не оказалось, ей рано было еще готовить ужин. Выйдя на черный ход, Петрос выглянул из окна во двор. При виде его Шторм радостно заскулил.
— Ш-ш-ш… — прошептал Петрос, и Шторм, словно поняв все, молча завилял хвостом.
Мальчик сбежал по лестнице и через минуту был возле собаки.
— Ты, Шторм, хороший… хороший, — гладил он пса.
Вспомнив, что тот не понимает по-гречески, Петрос шепнул ему несколько английских слов, которые слышал прежде от Майкла. Он отстегнул цепь от ошейника и ласково похлопал собаку по загривку. Она с некоторым недоумением, но не издав ни звука, покорно пошла за мальчиком. Петрос отвел ее в чулан, где их давно уже ждал Яннис.
— Антигона читает мою книгу? — тотчас спросил шепотом Яннис.
«Нашел время спрашивать», — подумал Петрос и тоже шепотом ответил:
— Читает.
— Она не просила что-нибудь передать мне?
— Нет, — покачал головой Петрос и прибавил: — Она не понимает по-гречески.
— Кто? — в растерянности пробормотал Яннис.
— Собака. Шторм. Так ее зовут.
— Мой друг знает английский язык. Он научит ее понимать и по-гречески, — улыбнулся Яннис и потом добавил: — Она, наверно, еще не видела посвящения.
— Кто? — в свою очередь не понял Петрос; обняв Шторма за шею, он повторял: — Яннис good[16], Яннис friend[17].
— Антигона, — ответил Яннис, беря пса за ошейник.
Петрос первым вышел из чулана и открыл калитку, которая вела в переулок за домом.
— Никого нет, — тихо сказал он Яннису.
Едва начало смеркаться, Яннис вел Шторма, держа за ошейник, и тот послушно следовал за ним, словно признал в нем друга. Петрос стоял и смотрел им вслед, пока они не скрылись за углом. Вернувшись домой, он убедился, что никто пока не заметил исчезновения собаки.
Все уже поужинали; мама и Антигона убрали со стола грязную посуду, и дедушка расположился там со своим пасьянсом. Вечера стояли теплые, весенние, но окна приходилось держать закрытыми, опустив для затемнения синие шторы. К тому же папа хотел послушать передачу из Лондона на греческом языке, а с открытыми окнами это было опасно. В столовой стояла невыносимая духота. Сейчас мама кончит мыть посуду и примется за вязание. Последнее время дядя Ангелос не приходил по вечерам в гости: немцы установили комендантский час и он не успевал добраться вовремя до дому. Как изменился дядя Ангелос после возвращения с фронта! Он перестал шутить, смеяться, не находил себе места, словно был виноват во всех поражениях, как говорил дедушка.
Петрос не знал, куда деваться. В столовой его донимала духота и скука, а в детской Антигона, погасив свет и раздвинув шторы, громко декламировала стихи.
— Его зовут Ко́стас Агарино́с, — томным голосом сообщила она Петросу.
— Кого? — поинтересовался тот, никогда не слышавший такого имени.
— Поэта, чьи стихи я читаю.
Петрос подумал: если сказать Яннису, что Антигона в восторге от его книги, тот не откажется отвести его в гости к Шторму.
— Госпожа Элени, вы не видали собаку? — раздался на черном ходу голос госпожи Левенди.
Мама выглянула на лестницу. На площадку третьего этажа вышли Сотирис и его мама. Нет, Шторма никто не видел.