— Теперь ты настоящий казак, — сказала она.
На улице Дросула взяла его за руку. Он сначала хотел запротестовать, обидевшись, что с ним обращаются как с младенцем, но ее горячая ладонь приятно грела его руку.
Афины сегодня преобразились. Словно в ожидании каких-то перемен город затаил дыхание. Всюду, куда ни посмотри, стояли карабинеры и немецкие солдаты. Откуда их столько взялось?
Ахиллес повел своих друзей по переулкам туда, где должен был состояться большой митинг. На каждом углу к ним присоединялись незнакомые люди, и вскоре они образовали целую колонну. На широком проспекте она влилась в море людей. Девушки вытащили из-под пальто плакаты и развернули их.
Зазвучала песня, согревающая сердца:
У Дросулы был красивый звонкий голос. Шедший впереди Яннис фальшивил, но пел громко. Со всех сторон сбегались бесчисленные карабинеры и подъезжали немцы на мотоциклах.
— Тесней ряды, ближе друг к другу, — то и дело повторял Ахиллес.
Дросула не отпускала от себя Петроса. Как только он пытался выдернуть руку, она еще крепче сжимала ее. Вдруг прогремела автоматная очередь, и потом разнесся крик:
— Стреляют! Стреляют!
Человеческое море заколыхалось. Заколыхались и померанцевые деревья, обрамлявшие проспект. Какие-то люди, забравшись на них, рвали померанцы и бросали их на землю. Отдельные крики потонули в общем шуме, и уже нельзя было разобрать ни слова.
Петросу невольно припомнилось, как летом еще до войны, когда его возили на дачу, он забрел в море, так что вода дошла ему до рта, и тогда ноги у него от ужаса точно приросли ко дну, он никак не мог повернуть обратно к берегу и слышал лишь далекий шум, гул знакомых голосов, но не разбирал ни единого слова.
Точно поняв его переживания, Дросула еще сильней сжала ему руку. Народ подбирал с земли померанцы, зеленые и твердые, как камни. Отпустив наконец руку Петроса, Дросула тоже собирала померанцы. Не отставал от нее и Петрос, который прятал зеленые плоды себе за пазуху. Пояс, крепко стянутый у него на талии, не давал им просыпаться.
Последовала вторая автоматная очередь, но теперь в ответ на нее демонстранты обрушили дождь померанцев на головы карабинеров.
Жалкие, запыленные померанцы… Если какой-нибудь мальчишка срывал раньше хоть один плод, то его хватал полицейский… Теперь Петрос, войдя в раж, мог швырять и швырять их сколько угодно. Он приподнимался на цыпочки, чтобы через головы впереди идущих попадать в цель.
В первом ряду шагали Ахиллес и Яннис с плакатом в руках, за ними Рита с Антигоной и потом Дросула и Петрос. Карабинеры немного отступили, и между ними и демонстрантами образовалось свободное пространство. Люди перестали бросать померанцы. Гул стих. Все затаили дыхание. Вдруг из строя карабинеров выступил вперед один, держа автомат к ноге. К нему присоединились два немецких мотоциклиста из полевой жандармерии, как объяснил потом Петросу всезнающий Сотирис. Что же будет делать карабинер?
Он медленно опустил автомат, нацелившись на демонстрантов. Теперь никто не держал Петроса за руку, но она была еще горячей.
— Не смей стрелять! — раздался крик.
Это крикнула выступившая вперед Дросула. Она остановилась против карабинера, совсем близко от него и вытянула вперед руки, точно желая его задержать.
— Назад! — закричал ей Ахиллес срывающимся голосом.
…Она была точно такой, как глиняная Дросула на пьедестале там, в мастерской, протянувшая вперед обе руки, словно отстраняя от себя что-то…
Померанцы опять полетели дождем, но теперь сыпались и камни, и куски асфальта, и кирпичи, и палки. Толпа кричала «Вперед! Вперед!», как греческие солдаты при наступлении на итальянцев.
Петроса оттеснили в сторону, но он локтями расчищал путь к своему плакату, мелькавшему впереди… Последнее усилие — и он добрался до него.
— Убили девушку! — завопила какая-то женщина.
…На асфальте лежала Дросула. Волосы ее веером рассыпались вокруг головы. На оранжевом свитере выделялось большое темное пятно. Ахиллес и Яннис стояли возле нее на коленях. Они что-то кричали, но их слова не доходили до сознания Петроса. Что-то кричала и Антигона. Он видел лишь движение ее губ, но не слышал ни звука, как в кино, когда вдруг ломается аппарат, звук исчезает и видишь только, как шевелятся губы актеров.
Сняв свое светло-голубое пальто, Антигона прикрыла им Дросулу.