— А почему Деева? Почему уже который год староста именно она? Я вот тоже участвую во всех школьных мероприятиях. Занимаюсь гимнастикой, между прочим. Пишу стихи. Их даже в «Пионерской правде» напечатали. И потом, я тоже отличница. Круглая.
Лена произнесла это слово с таким выражением, будто все остальные отличницы квадратные, овальные или треугольные, а вот именно она — особенная. И тут же стрельнула глазами в сторону Никиты Ромова, который по-прежнему сидел с ней за одной партой.
А тому, как раз, судя по неизменно скучающему выражению лица, вообще было плевать и на Рыкову, и на ее внезапно проснувшиеся амбиции.
— Подожди… — Нинель Семеновна реально растерялась. Это выглядело настолько удивительно, что весь класс замолчал, уставившись на классную руководительницу. Мы никогда не видели ее в таком состоянии. — Ты что? Ты тоже хочешь быть старостой? Но ведь до этого вы все постоянно отказывались. Сколько я спрашивала? Никто не желал брать на себя эту ответственность.
— А теперь вот не отказываюсь. Теперь наоборот, очень хочу. — Рыкова вздернула подбородок и решительно расправила плечи. — Я тоже выдвигаю свою кандидатуру на этот пост. Пусть класс решает. Да, ребят?
Рыкова повернулась сначала налево, потом направо. Она взглядом искала поддержки у всех одноклассников.
— Совсем девка умом тронулась. — Снова прокомментировал за моей спиной Демидов. — Похоже, Ермак прав. Если мы этот вражеский элемент не исключим, у нас так все отличницы передерутся. Ну, Деева, ладно. Она списывать не даёт. Ее не очень жалко будет. А Ленка — товарищ надежный в этом плане.
— Анатолий! — Нинель Семеновна, все-таки услышала бубнеж Демидова. Она со всей силы грохнула кулаком по столу. — Тут решается серьезный вопрос, а тебе лишь бы хиханьки да хаханьки. Лена…
Классная руководительница, которая всегда была непробиваемой, железобетонной особой, реально расстроилась из-за того, что в ее дружном классе(она в это очень искренне верла) вдруг случились разброд и шатания.
— Что, Лена? — Деева подняла взгляд, оторвавшись от созерцания своих рук, в которых крутила карандаш, а потом вообще, как и Ленка, встала на ноги. — Я считаю, что за это время доказала свою благонадёжность. Поэтому не собираюсь отказываться или брать самоотвод. Это вопрос принципиальный. Поэтому я выдвигаю на повестку вопрос о том, чтоб остаться старостой.
— Ты смотри, что делается…С ума сойти… — Тут уж и девчонки не выдержали. По крайней мере, у одной из одноклассниц даже хватило смелости высказаться вслух. — Ленка все время об этом и не думала, Наташка скрепя сердце соглашалась, а теперь того и гляди подеруться.
Тут же в сторону самой разговорчивой прилетело два раздражённых взгляда. Один от Рыковой, второй от Деевой.
— Хватит! — Снова прикрикнула Нинель. — Устроили балаган. Значит так… Раз мы неожиданно получили двоих кандидаток на пост старосты, то проведём соревнование. Выберем, так сказать, лучшую. Все. Собирайтесь, идите домой. Петров и Лукина дежурные.
Я прямо выдохнул, честное слово, когда классная руководительница назвала мою фамилию.
— А Петрову нельзя! — Подал голос Ермак. — Ему же вчера мячом по голове ударили. Как он будет наклоняться?
Именно в этот момент, по закону подлости, когда все внимание Нинель Семёновны было направлено на Димку, к нему прилетела обратно та самая записка, которую он отправил гулять по классу. Причем не просто прилетела в затылок, спину или плечо, а буквально шмякнулась прямо на парту, под нос Ермакову. Соответственно, можно сказать, что и под нос Нинель. Да, Диман сидел не рядом с учителем, но тем не менее, не заметить эту записку было просто невозможно. И это при том, что учительница истории на дух не выносит, когда во время уроков или того же классного часа кто-то подобным образом проявляет неуважение.
— Что это? — Нахмурившись, спросила Нинель Семёновна, а потом начала приподниматься из-за стола, планируя, видимо, подойти к парте Ермакова, развернуть записку и прочесть.
Пацаны замерли. Девчонки тоже. Только причина была разная. Первые знали, чем чревата вся ситуация. Вторые не знали, но по реакции первых поняли, сейчас что-то будет.
Ермаков, не долго думая, хапнул записку, сунул ее в рот и принялся активно пережёвывать. Он двигал челюстями настолькр активно, что в тишине отчетливо было слышно, как скрипят его зубы.
Нинель Семеновна, не успев встать, села обратно на стул. Даже не села, а плюхнулась. Такого закидона она от Димки не ожидала.