Минут десять он сидел молча. «Её-то за что?», – думал Дилер. Он вдруг ощутил презрение к самому себе, будто он сам был убийцей. Внезапно понял, что не просто вляпался сегодня в кровь, а уже давно связался с чем-то гадким и бесчеловечным – и сколько ни скидывай улики, ни стирай одежду, ни полощись под струей воды – всё равно не отмыться. Дилер посмотрел на свои ладони, на миг ему показалось, что они в крови. Он вскочил с дивана и понесся к раковине на кухне, теряя полотенце, но, очутившись у крана, крови больше не увидел и побрел обратно к дивану.
На улице поднялся сильный ветер, начался дождь, небо потемнело. Однако желания включить свет у Дилера не возникло – так и сидел в потемках. Он старался ни о чем не думать, чтобы зря не терзать себя. Дилеру пришло на ум: «Стой! Это бездна И не жди иного – Бесполезно»[5]. «Только небо меня ни хрена не найдёт», – с горечью констатировал он.
Захотелось выпить. Дилер пошарил правой рукой по дивану. Ничего не нащупал, встал и зажёг свет. Затем переоделся в старые домашние джинсы и футболку и подошёл к дивану. Стал раскрывать пакеты и коробки. «Мартини или виски?», – задался он вопросом и сам же себе ответил: «Мартини для баб». Выбрав бутылку и шоколадку, Дилер направился в кухню и сел за стол. Он достал из холодильника литровую бутылку колы, а из шкафа – стаканчик для виски.
Весь остаток дня он думал то о бабушке, то о себе, то о маргинальном типе, то о Тамаре. «Главное, теперь хотя бы на месяц в покое оставят», – утешил себя Дилер. Прикончив вискарь, он лёг спать и тут же «отрубился».
На следующий день Дилер проснулся в шесть часов, как ни в чём не бывало, прошедшее казалось страшным сном, впрочем, как и всегда. Дилер не спеша совершил все утренние манипуляции, сходил в университет, поучился, блеснул интеллектом и красотой и вернулся домой.
В квартире он неторопливо разбирал остальные подарки: напитки – в специальный шкафчик, именуемый «баром», съедобное в холодильник, сувениры в сервант, пакетики в шкаф – пригодятся. Вдруг Дилера осенило. Он оставил свое занятие, сел за письменный стол, пододвинул к себе фотографию гор в крутящейся рамке, всегда стоящую на столе, сказал, обращаясь к ней: «А посмотрим-ка мы телевизор. Чем чёрт не шутит, покажи-ка мне Тамару» и резко крутанул ее.
Рамка вместо фото показала следующее: Тамара шла по проспекту Ленина, затем встретила Ивана с Милой. Дилер наблюдал эту сцену, слышал каждое слово и комментировал увиденное вслух.
– Тамара, это Мила, мы вместе учимся в аспирантуре. Мила, это Тамара, я тебе он ней рассказывал.
– О-о-о-о, вообще красавчик. Интересно девки пляшут по четыре штуки в ряд.
– Иван, мне надо с тобой поговорить…
– Да-да и мне тоже. Мила подожди меня, я сейчас.
– Так-так, сдается мне, не всё у них так радужно. Прошла любовь, завяли помидоры!
– Я как раз сегодня хотела тебе позвонить, чтобы договориться о встрече.
– Да-да, конечно.
– Да пошёл бы ты… Катись колбаской по Малой Спасской!
– Но, может, мы всё-таки отдельно поговорим, в другой раз, без всяких там Мил?
– Да нет, давай сейчас, чего там, выглядишь, кстати, не важно. Болеешь что ли?
– Чувак, да как бы она ни выглядела – она всё равно самая красивая. И никакая Мила ей в подмётки не годится.
– Слушай, всё, хватит, я так больше не могу. Я уже давно не чувствую, что я твоя девушка, твой близкий человек. И ты отдалился. Всё, хватит.
– Действительно, по ходу она ещё долго терпела.
– Ну да, конечно, думаешь, я не видел, как ты обжималась с Дилером?
– Стопэ! «Энто где же ты, злодей, Набрался таких идей?»[6] Я-то здесь при чём, я ещё и не начинал как следует!
– Может, мы не будем играть на публику?
– Вот это правильно.
– Сейчас быстро договорим и всё. Нам с Милой нужно готовиться к сдаче кандидатского минимума по философии. Это серьёзное дело, не то, что бумажки перебирать!
– Какие ещё бумажки? Без бумажки я букашка, а с бумажкой – человек.
– Да что ты говоришь? Какой же ты мерзкий! Ты изменил мне!
– Конечно, у этого котяры всё на морде написано. «Ты у нас такой дурак По субботам али как?»[7]