– Нет, но я не пойму, где же ты работаешь? Ну кроме того, что выступаешь с концертами, – поинтересовалась Тамара и сделала глоток.
– Я пишу дипломы, курсовые и контрольные почти по всем предметам.
– Ух, ты! Здорово! Ну, ты молоток! – похвалила Тамара.
– Ну а ты? У тебя же высшее образование?
– Да. Я работаю на ксероксе, – начала Тамара, но потом исправилась, – работала, сейчас я не работаю нигде.
– А, вот что за бумажки, – пробормотал Дилер.
– Что? – не поняла Тамара.
– Ничего. Хорошая погода. Крокодильчики летают. О работе не беспокойся. От работы кони дохнут. Найдёшь, – успокоил её Дилер.
– Тебе легко говорить, – вздохнула Тамара.
– Так, что-то мы совсем загрустили, неужели я такой скучный собеседник? – спросил Дилер.
На самом деле он понимал её, как никто. Он на собственной шкуре испытал это ощущение, когда не с кем даже поговорить, а так хочется иметь близкого человека, с кем тебе будет комфортно во всех смыслах. Тамара молчала, а Дилер уже тогда намеревался отдать ей всего себя.
– Так, давай допиваем и пойдём, прогуляемся, я провожу тебя.
Они вышли из бара, держать за руки. Сначала больше молчали, чем говорили, неторопливо ступая по проспекту тогда ещё Фридриха Энгельса, и наслаждались красотой бесконечного апрельского неба. Постояли немного на мосту, глядя в тёмные воды реки и, отражающиеся в них огни торгово-развлекательного центра, расположенного на правом берегу.
Вглядываясь в водные толщи, Дилер вспомнил, что недавно писал курсовую по культурологии по очень интересной теме, и рассказал Тамаре, что вода есть вечное движение, сила, которая, несмотря на всю свою мягкость, способна преодолевать твердыни.
Уже стемнело, наступила ночь – совершенно особое время, как авторитетно заявил Дилер, ключ к прорыву в бессознательное, мистическое, сакральное, дающее человеку уникальную возможность открыться миру и духовно раскрепоститься.
Из облаков вышла прибывающая луна, которую Дилер незамедлительно окрестил символом женского начала, пассивно отражающим солнечный свет, объяснив попутно, что такое терминатор. Где-то через час они дошли до дома Тамары.
– Можно я тебя поцелую, – спросил Дилер, – в щёчку?
– Да.
– Завтра заеду за тобой в семь! – сказал Дилер на прощание, развернулся и ушёл. Тамара поднялась к себе, тут же услышав от мамы:
– Где ты была? Я пришла – тебя нет. Почему не берешь трубку?!
– Мам, там музыка орала – я не слышала.
– Ты с Ваней куда-то ходила? – спросила мама.
– Нет, с другим парнем. С другом. Чего ты волнуешься-то?
– Да? А как мне не волноваться?! Ходишь где-то не пойми с кем. Я боялась, вдруг из-за Вани ты что-нибудь с собой сделаешь! – воскликнула мама.
– Чё я дура что ли? – оторопела Тамара.
– Просто Ванечка – такая хорошая партия, и умный, и образованный, я думала, ты переживаешь!
– Пережила уже полгода назад. Не с бухты-барахты всё, – пояснила Тамара.
– А этот друг, он кто вообще, как его зовут?
Тамара никак не ожидала такого простого вопроса и, не придумав ничего лучше, принялась лихорадочно шарить глазами по книжным полкам. С трудом наткнувшись на корешок исторического романа «Пётр Первый», она, наконец, ответила:
– Пётр. Мам, я спать.
Ровно в девятнадцать часов Дилер нажал на кнопку звонка. Он был как всегда неотразим в шоколадного цвета кожаной куртке, в тёмно-синей рубашке и в джинсах в тон.
Они сели в Рено и поехали к небольшому клубу в центре города. У входа висела афиша с названиями групп, которые выступали сегодня. Под первым номером значился коллектив «Carpe diem». В холле и на улице уже толпились малолетки. Дилер припарковался на безопасном расстоянии и провёл Тамару внутрь через заднюю дверь.
После пятиминутной паузы Дилер вышел к стойке микрофона в той же одежде, в какой и приехал, и сказал: «Привет, мы группа «Carpe diem», ловите этот день, живите настоящим вместе с нами». По залу пронесся гул одобрения. Дилер написал и слова, и музыку ко всем пяти песням, и это чувствовалось в исполнении – певец был великолепен.