В общем, дед уговорил меня спуститься и рассказать, что случилось. Я слез, но говорить меня бы никто не заставил. Он сказал, можешь ничего не объяснять, но у меня есть для тебя подарок. Мы поднялись наверх, и тогда я совершил главную ошибку своей жизни – принял чужое решение.
– Петь, можно я тебя обниму? – сквозь слёзы спросила Тамара.
– Нет, давай потом, я ещё не дошёл до самого главного. Дед, конечно, изначально не собирался этого делать, но в тот день он подарил мне кусок шагреневой кожи в небольшой шкатулке. Ты знаешь, что это такое?
– Да, я читала про такую кожу, которая исполняет желания и уменьшается, и человек умирает, когда она исчезнет, но это же художественный вымысел?
– Не совсем. Она существует. Тогда она оказалась у меня. Дедушка сказал, чтобы я делал всё, что хочу, только бы не вешался. Я не верил происходящему. Такой колоссальный скачок от объекта насмешек до властелина мира. Однако кожу просто необходимо было проверить, вдруг она уже отсырела и не работает.
Я попросил разрешения посидеть одному во второй комнате и стал думать, чего же я хочу. Конечно, я желал всем сердцем, чтобы этого пресловутого дня вообще не было, но он уже наступил и почти прошёл. И что с этим делать, я не представлял. Сейчас смешно об этом говорить, но первое, что я загадал, было «Всевидящее Око».
– Что?
– Это такое портативное устройство с маленьким экранчиком, ты видела у меня на столе. Похоже на фотку в рамке.
– А-а-а! Так это не фотка?
–Нет, конечно, зачем мне держать на письменном столе панораму Эльбруса? Сама подумай, я же не альпинист-высокогорник! Эта штучка показывает всё, что хочешь. Что сейчас делает названный человек, например. Весело, да? Сильнее всего на свете я хотел наблюдать за другими.
Я сел за стол, открыл шкатулку, в которой лежала шагреневая кожа, поставил её перед собой, закрыл глаза, сосредоточился. Мысленно описал, как должно выглядеть моё устройство. Когда я открыл глаза, прибор лежал на столе. Инструкция прилагалась.
– Ни фига себе! – пробормотала Тамара и налила себе ещё вина.
– Это ещё цветочки. В общем, битый час я созерцал на экране, как староста Сашка Макаров играет со своей собакой. Как его лучший друг Колька Максимов со своим братом бросает баскетбольный мяч в корзину в каком-то зале, а на лавочке сидят девчонки и шушукаются, ну и как Мишка Новосёлов собирается домой после занятий в музыкальной школе по классу гитары и весело болтает с другими ребятами. Насмотревшись вдоволь на прекрасную жизнь моих одноклассников, я обиделся ещё больше.
Однако надо было что-то делать. Я загадал, чтобы все участники этого инцидента забыли о нем. И ещё новый блокнот. Такой же. Хотя его-то как раз можно было купить. Так я и лёг спать. Мама прошла почти в десять и устало спросила: «Как дела в школе?». Я ответил: «Нормально». Я думал о том, почему меня все терпеть не могут. С этой мыслью я и уснул.
– Знаешь, – перебила его монолог Тамара, – я думаю, что в этой ситуации так поступил бы каждый. Не вини себя.
– Нет, – отпечатал Дилер, – я считаю, что все люди индивидуальны. Он оказался в таком положении, ты будешь – и ты так поступишь. Чёрта с два! Всё зависит от конкретного человека. Индивид не может быть хорошим и стать вдруг плохим.
Значит, была во мне червоточинка. Я изначально был с гнильцой. «Каждый выбирает для себя женщину, религию, дорогу. Дьяволу служить или пророку каждый выбирает для себя»[41].
Каждый человек – мозаика, состоящая из разных кусочков: любви, ненависти, страха, злобы, доброты, великодушия. Чего-то больше, чего-то меньше. И какая грань «выстрелит» – неизвестно. Если человек сможет перебороть себя и «сжать» свой страх, например, а великодушие увеличить, то он сможет пойти по иному пути,– это я очень хорошо понял, но позже.
– Нет, ну зря ты так себя накручиваешь, – пыталась урезонить его Тамара.
– На самом деле я чудовище. Те парни гораздо лучше меня. Они не сделали того, что сделал я.
– Но они же доводили до этого!
– Никто не может нас заставить делать или не делать. Это я был слаб, мне было нужно всё и сразу, я мечтал получить то, что мне не дано. На самом деле я хотел просто жить и радоваться, как другие дети, спокойно учиться, без постоянного ожидания нападения, без истерик и агрессии, которая пёрла из меня как из рога изобилия. Но какой ценой. Я не знал, что делать, поэтому допустил самое худшее. В тот день моего рождения я подписал себе смертный приговор.