Глава тридцать шестая. Магоискатель
Оставшиеся три легата отрядов Иномирного Легиона появились в лагере на следующий день после оказавшихся самыми сообразительными тролля и гнома. Визит их совпал с увольнительной, однако Петровича лишать законного выходного не стали. Он, по просьбе командующего, заранее зарядил амулеты на отпугивание нечисти. Так что, пока фейри, эльф и гоблин договаривались с легатом шестого отряда о новой системе защиты, Петрович с друзьями проводили увольнительную в Бережках. К ним прибавились Большой Змей и Рина, Тимс Корин и командиры ритона: Взводный и комрит Тарон.
Военное положение пока не ввели, но некоторые изменения появились. В увольнительные легионеры отправлялись с облегчённым вооружением, а всадники ещё и на драконах. Также легат настоятельно рекомендовал на спиртное не налегать, ограничиться пивом и лёгким вином. Ропот в строю был легко подавлен обещанием ввести «сухой закон», если хоть кто-то рекомендацию не выполнит.
Угроза подействовала: после увольнительной теперь все возвращались на своих ногах, в случае пехотинцев, и почти ровно держась в седле, в случае всадников.
Тем не менее, легат перед каждой увольнительной напоминал о правилах поведения, не забыл напомнить и на этот раз.
Отъезжали от лагеря всадники немного в другом порядке. Впереди ехали командиры. Тимса везли Петрович с Молориком, а Рину, разумеется, Большой Змей.
Около трактира драконов отправили в уже обжитой ими загон. Набежавших ребятишек внутрь загона не пустили, но их это не огорчило. Они и с наружной стороны от изгороди умудрялись скармливать драконам заранее припасённые лакомства.
Возможно, Большой Змей и обшипел бы ребятню, но присутствие рядом Рины не дало проявить змеиный характер. Пришлось ему утешаться мыслью, что редкое нарушение режима питания питомцам не навредит.
Первым делом, по уже установившейся традиции, второй ритон отправился к тётушке Нее, так провидицу называли уже все. Только Петрович и следом за ним Серый обращались: матушка Нея, а Рина называла: бабушка. Ижена тоже переименовали в Женьку не только воины, но и местные жители.
Постепенно, незаметно, но помощь бабушке с внуком распространилась на все Бережки. Кому забор поправить, кому сено помочь скирдовать, кому дров наготовить на зиму: амулеты амулетами, а запас карман не трёт, как выразился Петрович. Да мало ли дел в деревне? «Приют путника» тоже без помощи не остался. Порушенное шипорогом крыльцо трактира сразу починили.
Особо ценились плотницкие навыки близнецов и Теренса. Толстячок гоблин сумел преодолеть неуверенность в своих силах не только вне лагеря. Даже на тренировках он нет-нет, да и удостаивался похвалы комрита Тарона. Комрит и думать забыл о своём опасении, что Ирван и Теренс станут для ритона проблемой.
На этот раз достроили сарай старой супружеской паре. Счастливые хозяева пообещали служивым бочонок виноградного вина со свежего урожая.
— Я бы хоть сейчас открыл, — суетился хозяин, — да не дозрело пока винцо, не доиграло. Ему ещё недельку постоять.
— Не кипеши, отец, — пробасил Петрович. — Нам ещё у вас тут служить и служить. Успеешь, угостишь.
— Угощу, угощу, — закивал хозяин и добавил, обнимая хозяйку, невысокую худенькую старушку: — Уж как мы с Крошкой моей вам благодарны, слов нет.
Петрович вздрогнул всем телом. Здесь, в другом мире, нашёлся тот, кто наградил жену таким же ласковым прозвищем. Он замер от нахлынувших воспоминаний.
Почему-то увиделась первая встреча. Проводы в армию. Автобусы у военкомата. Толпа родственников, друзей. Невысокая девчушка, что пришла своего брата проводить. Неожиданно вырвавшийся вопрос:
— Будешь меня с армии ждать, Крошка? Если что, меня Саней зовут. У брата адрес твой возьму, напишу.
И ответ:
— Делать мне больше нечего! — Смех весёлый, колокольчиком и тоже неожиданное продолжение: — Но ты напиши, Саня…
— Эй, сынок, да что с тобой? Третий раз зову, а ты молчишь, как в камень обратился, — донёсся до Петровича обеспокоенный голос хозяина.
— Жену свою вспомнил, — отозвался Петрович. — Я ведь её тоже Крошкой называю.
— Вот, видишь, — торжествующе обернулся хозяин к жене. — А ты всё ворчишь, что перед людями за такое прозванье неудобно. А я ведь любя.
Старушка же ласково погладила Петровича по руке и сказала:
— Ничего, служивый, время оно быстро летит. Не успеешь оглянуться, как служба закончиться. Вернёшься домой к своей Крошке.
Петрович, молча, обнял старушку, пожал руку хозяину и отправился догонять успевших отойти всадников. Удержать подступившие к глазам слёзы удалось. Пришло удивление, столько держался, а тут, смотри-ка, из-за одного слова расчувствовался. Петрович сделал пару глубоких вдохов и загнал накатившие воспоминания и чувства в дальние уголки памяти. Не время для них. И чтобы восстановить душевное равновесие, он решил переключиться на что-нибудь другое. Поравнявшись с Тимсом, Петрович спросил: