– В чем дело?
Лицо у нее было помятое, с синяками под глазами, чуть оплывшее, но все же очень милое.
– Тут у вас перекрытия подгнили, – сказал управдом, – нам надо посмотреть полы. В комнаты войти можно?
– Идите, – ответила Надя.
Садчиков долго простукивал пол в передней, поглядывая при этом на обувь, стоявшую под вешалкой. Потом он вошел в комнату, увидел неприбранную кровать, остатки еды на столе, порожнюю бутылку «Букета Абхазии» и пепельницу, полную окурков.
– Вторую к-комнату откройте, – попросил он.
– Она открыта, – ответила Надя, – там сестра живет.
Во второй комнате никого не было. Потом Садчиков зашел в ванную комнату и на кухню. Там тоже было пусто. Он вернулся в комнату, улыбнулся, погрозил Наде пальцем и сказал:
– В-вот я вас хорошо п-помню, а вы меня забыли.
– Откуда же вы меня помните?
– А н-нас Костя знакомил.
– Где?
– Д-да здесь, около киоска.
– Может быть, – ответила Надя и пояснила парню: – Чего смотришь, это муж, Костя, он в ресторане сидел, помнишь?
– Назаренко, – подсказал Садчиков.
– Ну да, – повторила Надя. – Кот.
– В-вы еще долго будете д-дома? – спросил Садчиков. – Мы водопроводчика должны п-прислать…
– Ломать?
– Нет, – сказал управдом, – текущая профилактика, ничего не потревожим…
– Часа два еще пробудем, – посмотрев на своего приятеля, ответила Надя, – да, Сережа?
– Конечно.
– А тебе когда на стадион? Не опоздаешь?
– Нет, дорогая, – ответил парень, – не опоздаю…
– А К-кот где? – спросил Садчиков. – О-обещал позвонить – и пропал.
– Мы с ним поссорились, – ответила Надя, повернувшись к Сереже спиной, и сморщила лицо. Осторожно подмигнула Садчикову и выдохнула: – Разводиться будем.
– Ж-жаль, – сказал Садчиков, – он ведь хороший п-парень. Нужен он м-мне сейчас. Где найти – у-ума не приложу. Если он придет, то пусть сразу ко мне позвонит, ладно?
– Телефон знает?
– А я з-зайду через часок и оставлю.
Телефон-автомат был установлен в подъезде, так что Садчиков, быстро набрав номер милиции, мог видеть всех, кто пройдет мимо.
– Алло, – сказал он тихо, прикрыв рот ладонью, – это С-садчиков. Быстро машину с людьми ко мне на Пушкинскую. Возьмите ордер на обыск у п-прокурора. Да. Я в подъезде.
Садчиков вопросительно посмотрел на домоуправа.
– В четвертом, – подсказал тот, – въезд со двора.
– Четвертый, – повторил Садчиков, – въезд со д-двора. Жду.
Близко к развязке
Они ходили по улице Горького пятый час кряду.
– Леня, – сказал Росляков, – ты просто молодчина. Откуда ты только знаешь так много стихов? Неужели по школе?
– У нас Лев преподает с восьмого класса, он только нас ведет, мы поэтому литературу и любим… А другие классы ненавидят. Лев в учебники не заглядывает и нам не велит. Краткое содержание, язык, образ, кульминация – это же все чепуха…
– Да?
– Конечно. Читать надо побольше, тогда все будет ясно. Где образ, какое идейное содержание, в каком месте кульминация. А читают у нас ребята мало.
– Почему?
– Физика, космос. Это идет. А литература – так, времяпрепровождение. Несерьезно, говорят.
– А мы литературу любили. Смотри, как забавно: когда мы школу кончали, то почти все шли в гуманитарные вузы – на юридический, на истфак. Еще на журналистику многие пытались попасть.
– Я тоже мечтал…
– Почему «мечтал»? – спросил Костенко.
– Меня теперь туда на пушечный выстрел не подпустят.
– Да брось ты, как старуха, нудеть. Захочешь – подпустят. Важно захотеть. Это во всяком деле самое главное.
– Ты сейчас экзамены сдай, – посоветовал Костенко. – Тебе важно школу хорошо кончить…
– А я школу не люблю…
– Это почему же? – удивился Росляков.
– Я его понимаю. Школа прививает нелюбовь к литературе, – сердито буркнул Костенко. – Я Пушкина начал перечитывать уже в университете… А в школе нас мучили вопросами: «Каково социальное происхождение Татьяны Лариной?» и «Каковы главные отличительные черты “лишнего человека”?» Литература – это прекрасное, а про это именно забывают.
– Сейчас немного полегче, – сказал Ленька, – сейчас все-таки можно самому высказывать точку зрения… А раньше, говорят, надо было пересказывать, что писали в учебниках… И ничего своего… Лев Иванович ставит пятерку, если говоришь свое – пусть даже ошибаешься. А кто бубнит по учебнику, тем он больше четверки не ставит.
– Вообще школа сейчас ждет реформы, – заметил Костенко. – Кое-кто из моих друзей бранит кибернетику и счетно-вычислительные устройства, а ведь именно они будут определять будущее развитие прогресса. Через двадцать лет в седьмом классе на партах будут стоять маленькие счетные машины, ей-богу… Один мой дружок, математик, говорит, что в математике произошла революция: раньше надо было дать один ответ, в этом был смысл математики, а теперь высший смысл состоит в том, чтобы расчленить задачу на елико возможно большее количество вопросов, а потом эти вопросы засадить в счетную машину… А мы заставляем ребят зубрить формулы; мозг костенеет, инициативы нет…