- Какой же портрет с блицем? Это только встречи на аэродроме с блицем снимают. Ну-ка, Костенко, возьмите фото и сделайте копии. Позвоните, покажите, может, кто узнает.
Костенко сразу же позвонил к Ямщиковой, вызвал машину и поехал в приходную кассу. Он положил перед ней на столе несколько фотографий мужчин и подростков. Среди них была карточка Леньки Самсонова. Костенко положил ее с краю, прикрыв уголком другого фото так, чтобы она не бросалась в глаза.
Ямщикова увидела Ленькино лицо, побледнела и сказала тихо:
- Мальчик стоял у двери.
- Это точно?
- Абсолютно. Я не думала, что он такой молоденький. Они все тогда казались мне взрослыми.
- Стрелял не он?
- Нет, другой, в очках.
- А этот так и стоял у двери?
- Нет, кажется, тот, что был в очках, сказал ему: «Стань к окну». А там стол. А на столе я потом нашла расчетную книжку. Погодите, погодите, у него еще в руках была большая книга. Совершенно верно, большая такая, в красном переплете. Это сейчас все вспоминается, вчера я вообще не могла в себя прийти.
- Понятно. А как книжка называлась, не помните?
- По темно-красному фону - черные слова, а я близорукая, название не разобрала.
Потом Костенко разложил фотографии перед контролером Быковой, и она тоже сразу, без колебаний опознала Леньку Самсонова.
- Он, ирод проклятый, - сказала женщина, - гадюка такая…
- Думаете, ирод? - переспросил Костенко и улыбнулся. - Ему всего семнадцать…
Прямо из кассы Костенко позвонил к комиссару и сказал:
- Он.
- Хорошо. Спасибо вам.
- Мне бы надо постановление… Посмотреть их квартиру…
- Вы давайте сюда подъезжайте. Тут решим.
Когда Костенко приехал в управление, Самсонов медленно пил валокордин. Комиссар подождал, пока тот допил лекарство, и спросил:
- Ну в прятки нам играть или говорить открыто?
- Конечно, открыто.
- Тогда рассказывайте, Костенко.
- Ваш сын, - сказал Костенко, откашлявшись, - вчера вместе с бандой грабителей совершил вооруженное нападение на приходную кассу. Они стреляли в женщину, но чудом не убили ее.
- Так, - сказал Самсонов. - Так, - медленно повторил он.
- Где он может быть сейчас? У родных, у друзей? Как вы думаете?
- Он должен вернуться домой, если жив.
- Он не вернется домой, Алексей Алексеевич. Это ваша? - спросил комиссар, положив на стол книжку расчета за коммунальные услуги.
- Наша, - тихо ответил Самсонов.
- Так вот. Ваш сын оставил ее на месте преступления. Теперь он будет скрываться, понимаете? Если он сразу не пришел к нам с повинной, он будет скрываться. Оружия у него не было?
- Что?!
- Вы проектировщик, в тайге бываете, у вас, видимо, есть нож. Или пистолет.
- У меня есть, но все это заперто в столе.
Комиссар снял трубку телефона, медленно негнущимся указательным пальцем набрал номер, досадливо поморщившись, подул в трубку и сказал:
- Машину к подъезду.
Опустив трубку, он спросил:
- Как сердце, отпустило?
- Сейчас легче…
- Значит, так. Надо будет сейчас произвести в вашей квартире обыск. Пока будете ехать, постарайтесь вспомнить всех друзей Леньки. Понимаете? Всех! Без исключения. Костенко, поезжайте. Да, когда появится Росляков, немедленно отправьте его в школу. Какой номер, не помните, Алексей Алексеевич?
- Девятьсот шестидесятая.
- Хорошо. Спускайтесь вниз, там «Волга».
- До свидания, товарищ комиссар.
- До свидания, товарищ Самсонов.
Когда он вышел, комиссар сказал:
- Успокойте его как-нибудь. В институте о нем говорят - золотая голова.
Пистолета в столе у Самсонова не оказалось. Зато на этажерке в комнате Леньки Костенко сразу же увидел большую книгу в красном переплете с крупными буквами: «Александр Фадеев. «Молодая гвардия»». Он отправил одного из оперативников в приходную кассу, тот вернулся через полчаса и сказал:
- Та самая.
Людмила Аркадьевна, жена Самсонова, ходила следом за Костенко и шептала:
- Это ошибка, послушайте! Леша, скажи им, что это ошибка. Ну что же ты молчишь! Скажи им, что это ошибка.
- Нет, - ответил Самсонов, - это не ошибка.
- Он несовершеннолетний, - сказал Костенко, - так что, может быть, учтут.
- Нет, это ошибка, - повторила Людмила Аркадьевна, - несчастный мальчик, он ничего не подозревает.
- Перестань, - сказал Самсоном. - Надо было раньше думать.
- Холодный и черствый человек, - горько усмехнулась Людмила Аркадьевна, - сердце у тебя мохнатое.
- У меня, наверное, уже нет сердца, - ответил Самсонов и лег на диван. Он снова сделался зеленым, и кончики пальцев у него посинели так, будто отошли в жаре после жестокого мороза.